Мне сказали прийти одной

Женщина протянула нам учебник по физике и тут начала плакать. Она сказала, что была полностью уверена: сын уехал в Ирак учиться и работать. Она слышала, что другие парни едут воевать, но ее сын был таким умным, что просто не мог так поступить, если только кто-то не обвел его вокруг пальца. Родные попросили нас не называть его имени из страха, что это разрушит его будущее, если он все-таки вернется.

С нами была и сестра молодого человека, но из уважения к матери она почти ничего не говорила. Хотя позже, когда мы говорили с ней по телефону, она сказала, что ее брат сидит в американской тюрьме в Ираке. Семья получила от него письмо, переданное через Красный Крест. Он сказал, что хочет дать знать, что жив, и передать приветы.

Сестра рассказала, что за два года до того, как он пропал, она заметила, что брат изменился: «Он перестал слушать музыку. Он отгородился от нас. Когда семья собиралась вместе, он сидел, отгородившись от всех, и о чем-то размышлял».

Она сказала, что молодому человеку очень хотелось выделиться, но он считал, что не сможет сделать успешную карьеру в Зарке. У более обеспеченных студентов университета были свои квартиры, тогда как ему приходилось жить с родителями, чтобы сэкономить деньги. Он хотел изучать медицину, но не смог получить стипендию, чтобы продолжить обучение в Англии. «Он хотел быть кем-то, – говорила сестра, – но не мог им стать».

Они с сестрой разговаривали о войне в Ираке, причем молодой человек считал ее войной против мусульман, в особенности – против суннитов. Он знал, что семья будет возражать, если он отправится туда.

Когда мы были у этих людей, я задала матери молодого человека тот же вопрос, что и отцу Амера, – знала ли она друзей своего сына.

– Нет, да и как я могла с ними познакомиться? – ответила она. – Наш дом слишком мал, чтобы приглашать сюда друзей. Мы не богаты.

Она сказала, что сын посещал ту же мечеть, которую упомянул отец Амера, и слушал проповеди того же имама.

– Имам тоже живет здесь, по соседству, недалеко от нас, – добавил отец молодого человека.

Я спросила, не может ли он показать нам, как пройти к дому имама, но мужчина ответил, что у него есть идея получше.

– Давайте я вам его приведу.

Он встал и вышел из дома, вернувшись через пять минут с мужчиной в белой тунике и широких штанах, напоминающих пижаму.

– Ас’салям алейкум, – сказал имам. – Слышал, вы меня ищете.

У него были очки и борода, очень темная, почти черная кожа. Агрессивным он вообще не казался, напротив, выглядел очень дружелюбно. Звали имама Ахмад Салах, но известен он был под именем Абу Анаса. Мы узнали, что в его мечети молился сам Заркави – до того как уехал сражаться в Ирак. Мы с Майклом не могли поверить, как нам повезло.

Хозяин дома предложил имаму сесть и налил ему кофе. Абу Анас сказал, что молодой инженер молился в его мечети и обучал молодежь Корану. Имам добавил, что если бы знал о планах юноши, то попытался бы его отговорить от поездки в Ирак.

– Сейчас там очень трудно, – сказал Абу Анас. – Если человек участвует в операции как террорист-смертник, то вокруг него немусульмане могут смешаться с мусульманами, и он может погубить мусульман.

Но шиитов он к мусульманам не относил. Как и Абси, он называл их оскорбительным термином рафидах. С точки зрения имама, шииты убивали суннитов, поэтому их можно было убивать в качестве мести. «Они ненавидят суннитов и сделают все, чтобы нас уничтожить. В этом их цель», – сказал он.

Пока я переводила слова имама, я заметила на шее у Майкла шнурок. Я знала, что на такие шнурки он вешает важные документы или флешки с материалами. В тот день на нем был желтый шнурок с зеленой арабской вязью на нем.

Я помнила, что этот шнурок мы покупали вместе в районе Дахиа в Бейруте месяц назад. В этом районе жило много шиитских боевиков и их семей, поэтому там была своя собственная служба безопасности, обеспечиваемая силами группировки.

Однажды, когда мы приехали в район, наш водитель Хусейн повел нас в магазин, где продавались флаги «Хезболлы», книги и диски с записями речей ее лидера Хасана Насраллы. Там были зажигалки, бумажники, чехлы для телефонов – все с желтыми флагами и зеленой арабской вязью, которой было написано слово «Хезболла». На некоторых было даже лицо Насраллы. Также в магазине продавались и шнурки, на которых носят ключи. «Это очень удобно, чтобы носить флешку», – сказал Майкл. Мы купили несколько шнурков, а также и другие сувениры в качестве шутливых подарков коллегам в Нью-Йорке.

А теперь Майкл разговаривал со священником, который явно вдохновлял молодых людей присоединиться к войне в Ираке и который не мог скрыть своей ненависти к шиитам. Мне надо было предупредить Майкла, пока никто не заметил шнурок.

– Шейх, а что вы думаете о «Хезболле»? – спросила я священника.

Многие мусульмане, как сунниты, так и шииты, считали их героями во время войны с Израилем, так что вопрос был вполне правомерным.

– «Хезболла»? Все они солдаты дьявола. Они ненавидят нас. Они очень плохие, и любой, кто их поддерживает, – враг ислама.