Мне уже не больно (СИ)

— Блин, Алик, я иногда поражаюсь, за что люди тебя боятся, — возмущается Антон, больно толкая меня под ребра. — Ты иногда такой рассеянный, только и делаешь, что витаешь в облаках. Включи уже холодный расчет, приятель! Никита твой. Подопечный который. Ты о нем думал? У него в девушках Ульяна Климова. Климовы сколько раз твоему отцу палки в колеса ставили? А в лучших друзьях — Виктор Лебедев, чей отец работает на Ромашку. Фулл хаус, блядь!

В который раз убеждаюсь в том, что у Антона нечеловеческие способности в плане поиска последних слушков и новостей.

— Ага, — отзываюсь блекло. — Этот Никита — просто часовая бомба какая-то.

— Ты отцу говорил про него?

— Говорил. Он велел договор о неразглашении ему выдать. Громов сейчас пошел распечатывать… — я тру подбородок большим пальцем и делюсь с Антоном тем, о чем думал весь прошлый вечер: — Но знаешь, что? Мне кажется, что этого Никиту не сильно впечатлит бумажка с печатью. Выбирая между друзьями и договором, он выберет друзей. Такова незамысловатая мораль среднего класса. Я не хочу давать ему договор на подписание. Это только его отпугнет и настроит против меня.

Антон догадливо улыбается.

— Но при этом ты хочешь, чтобы Громов думал, будто договор подписан? — уточняет он и посмеивается. — Вот это уже другой разговор. Вот это мой Алик!

Я пожимаю плечами. Получив поддержку Антона, чувствую себя гораздо увереннее в том, что собираюсь проделать без ведома отца.

— Если не получится заручиться хотя бы небольшой симпатией Никиты, будем ненавязчиво скармливать ему ложную информацию, — поясняю Антону, отстраняясь от перил и направляясь в сторону лифта. — А если он решит, что мы — неплохие парни, он займет позицию нейтралитета и будет молчать.

Антон едва поспевает за мной в кабинку лифта и непонимающе хмурит светлые брови.

— Погоди-погоди… А как Никита поймет, что мы — неплохие парни?

— А вот это, друг мой, — хмыкаю, нажимая на кнопку, — уже твоя головная боль. Я ни одной дружеской улыбки из себя ради этого безногого не выдавлю.

— Блеск, — бурчит Антон, складывая руки на груди. — Пользуешься мной, как бесплатным клоуном.

***

Иногда я искренне рад тому, что Васильев — мой друг. Потому что с таким врагом, изворотливым, хитрым и находчивым, я бы долго не протянул. В очередной раз убеждаюсь в этом, когда на стоянку, уже наполовину опустевшую после окончания уроков, Антон выходит вслед за бойко крутящим колеса Никитой. Эти двое о чем-то непринужденно болтают, Антон даже посмеивается, проводя ладонью по волосам, лукаво подмигивая Никите. А тот и вовсе не замечает, как его окручивают: улыбается в ответ, что придает его обыкновенно мрачному лицу хоть какой-то оттенок живости, и, ни секунды не колеблясь, катит в мою сторону.

Отбрасываю сигарету, хотя успел сделать от силы пару затяжек, заставляю себя отстраниться от капота машины и протянуть руку:

— Александр.

— Никита, — он подается вперед и крепко пожимает мою руку. То, что жест не выходит неловким и слабым, мне нравится. Уже одно рукопожатие может многое сказать о человеке. — Антон сказал, ты потом подбросишь меня до дома? А то я с боем отвязался от брата и обещался быть не позже семи.

— Без проблем.

Из машины выходит водитель, услужливой тенью появляясь за Никитой, открывает перед ним дверь и молча помогает перебраться на сидение. В это время я хватаю Антона, предпринявшего попытку улизнуть в сторону своего мерса, за рукав и шепотом спрашиваю:

— Ты как это сделал?

— Что сделал? — искренне удивляется Антон, вздергивая брови.

— Не прикидывайся, — отвечаю сухо. — Как он здесь добровольно оказался? Без кляпа во рту?

Антон смеется, засовывая руки в карманы форменных брюк. Он смотрит на меня с едва уловимой снисходительностью, прекрасно зная, что только ему позволительно общаться со мной в таком духе.

— Я пообещал прокатить его на хонде пилот, он это получил, — просто сознается Антон и в ответ на удивление, ясно обозначившееся в моем взгляде, добавляет: — Алик, он же парень из малообеспеченной семьи. Я бы сильно удивился, если бы его не интересовали тачки.

— Да это всего лишь хонда, — я действительно не понимаю, как можно повестись на такое. — Для выездов в школу. Я понимаю, пригнал бы сюда отцовские порше или ламборджини… И с каких это пор ты разбираешься в интересах бедных?

— Я разбираюсь во всем, — его голос звучит так серьезно в противовес играющей на губах улыбке, что не поверить этому заявлению попросту невозможно.

Антон салютует мне рукой и направляется к своему мерсу, где его ждет водитель. Оглядываюсь, находя взглядом тачки Громова и Ромашки. Последний резво высовывается из окна и многозначительно постукивает по циферблату наручных часов. Хороший он актер все-таки. Так долго играть в раболепие и верность интересам моей семьи.