Мне уже не больно (СИ)

Ловлю удивленный взгляд Антона, не ожидавшего такой наглости. Я буквально чувствую, как крутятся шестеренки в его голове, как возникает целая гора вопросов и догадок — Васильев сощуривается, упирая руки в бока.

— А что смотреть поедем? — Никиту мое предложение будто бы и не удивило.

— То, что идет в ближайшем кинотеатре, — выдаю неуверенно. Никита смеется:

— Что же ты в кино зовешь, если даже не знаешь, какие фильмы в прокате?

— А, так тебе нужен повод получше для того, чтобы проехаться на ламборджини? — уточняю с легкой ехидцей в голосе, и Никита звонко смеется.

— Хорошо-хорошо, - от едва сдерживаемой радости в его тоне мне становится легче дышать. - Убедил. Я засекаю пятнадцать минут, — заявляет он с напускной серьезностью. Сбрасываю трубку, резко вдавив на газ, и делаю крутой вираж, чтобы развернуться и подъехать к Антону уже с другой стороны.

Он качает головой, складывает руки на груди и со вздохом закатывает глаза.

— Давай, я не буду сейчас комментировать твои действия?

— Спасибо… Серьезно, спасибо. Встретимся вечером.

Я выезжаю на развилку, ведущую к шоссе, и постепенно, в рамках допустимого набираю скорость. Мне не требуется ни оправданий тому, что я делаю, ни логичных мотивов.

Сейчас, в это самое мгновение, мне просто хорошо.

========== 2. Дом на краю вселенной ==========

Ночью, когда приходит отец, я уже жду его на кухне с бутылкой виски и двумя бокалами. Он снимает пиджак, расстегивает две верхние пуговицы на рубашке и с немым вопросом во взгляде садится на барный табурет напротив. Теперь я понимаю причину его усталости, залегших под глазами темных кругов и ссутуленных плеч.

— Рассказывай, — велю, наливая виски ему и себе. Кубики льда мелодично бьются внутри бокалов. Если уж отец не возражает против того, чтобы я пил при нем, значит, понял, о чем пойдет речь. — Про раскол компании. Про все возможные риски, про последствия.

Отец берет свой бокал и делает большой глоток, не меняясь при этом в лице. Сосредоточенно молчит.

— Мне скоро восемнадцать, — решаю говорить начистоту, понимая, что ходить вокруг да около бесполезно. — А если с тобой случится что-то до моего совершеннолетия? У меня же не будет никаких полномочий.

— Официально — не будет, — соглашается отец и делает еще один глоток. Я тоже пью, и виски жидким огнем опаляет горло. — Но у моих людей есть указания каждое действие согласовывать с тобой.

Выходит, отец рассчитывает на меня.

Может, и не думает, что я готов взять на себя серьезные полномочия, но других вариантов у него нет. Либо положиться на меня, либо — в случае непредвиденных осложнений — потерять все. Черт.

Выпиваю еще, на этот раз глотки даются с меньшим трудом, и я чувствую, как печет и сводит скулы, и слезы выступают на глазах. Меня еще не ведет от алкоголя, но напряжение постепенно ослабляет тиски, позволяя воспринимать масштабы ответственности, которая может свалиться на меня, легче.

— Не беспокойся, — говорит отец с непривычной мягкостью и внезапно устало улыбается. — Вероятность того, что понадобится твое вмешательство, очень мала.

— Все равно не стоит игнорировать такой риск, — возражаю упрямо. Отец легко посмеивается, потирая глаза фалангой указательного пальца.

— Каким бы паршивым отцом я ни был… Мое воспитание не прошло мимо тебя, — делится он негромко, делая едва уловимое саркастическое ударение на слове «паршивый». Я залпом допиваю остатки виски и ставлю бокал в мойку, никак не реагируя на его слова. Сам знаю, что во многом похож на отца, и в глубине души, там, где кончается моя закостенелая детская обида, я этому рад. — Завтра после школы приезжай в мой офис. Поговорим с тобой, обсудим возможные осложнения. Сейчас, думаю, мы оба не в состоянии.

— Хорошо.

На пороге невольно замедляюсь и добавляю:

— На выходные хочу поехать в загородный дом. С другом. На своей машине.

— Антоном? — отец копается в рабочем портфеле, не поднимая взгляд и не оборачиваясь. Я вижу только его светлую макушку с серебристыми — на тон светлее — седыми прядями.

— Нет. Ты его не знаешь.

Отец хмыкает неоднозначно, и я сам не замечаю, как голос крепнет и звучит с невольной интонацией просьбы:

— Когда вернусь, требуй, что хочешь, и я все сделаю. Отличные оценки, безупречное поведение. Но на выходные избавь меня от своего контроля и нотаций.

Отец оборачивается, окидывая меня пристальным взглядом, а потом усмехается.

— Забавно. Не припомню, чтобы ты когда-то обещал мне безупречное поведение.

— Это значит «да»? — уточняю, спокойно выдерживая его взгляд.

— Это значит, ты познакомишь меня потом с другом, общество которого заставило тебя стать таким послушным, — фыркает отец, возвращаясь к рабочим документам.

*

— Поехали на выходных за город? — спрашиваю в макушку Никиты, наклоняясь к нему через парту.

Улучить момент, когда Виктор не крутится с ним рядом, довольно-таки сложно. Это удается мне только перед сдвоенным русским, когда Лебедева забирает с собой какой-то немой мальчишка, подопечный Ульяны, и они оба выходят в коридор.