Мне уже не больно (СИ)

Никита оборачивается и приветственно улыбается. В его темно-серых глазах теплится спокойная радость, выражение которой заставляет меня заглядеться и неотрывно смотреть в ответ.

— За город?.. — переспрашивает он рассеянно и залезает в школьную сумку в поисках дневника. — Слушай, у меня вчерашний фильм не выходит из головы. Как эти иллюзионисты всех ловко надули! — он находит дневник и взмахивает им на манер волшебной палочки, загадочно двигая бровями. — Может, мне тоже заделаться фокусником?

— Фильм? — с трудом отвлекаюсь на стороннюю тему.

— Ну да, фильм. Ты что, забыл?

— Да нет, — кратко улыбаюсь. Не говорить же ему, что я большую часть сеанса вовсе не на экран смотрел, и сюжет фильма не пересказал бы даже под дулом пистолета. — Так что, как насчет выходных на свежем воздухе?

В классе непривычно шумно, у первых парт крутятся ребята из параллельного класса, слушая Карину, в лицах рассказывающую про незадавшийся светский раут в «Аоне», где по ее словам было слишком много бесполезной информации и слишком мало закуски к красному вину.

Никита опускает взгляд, и на его высоких скулах появляется легкий румянец. Он чешет кончик носа и отвечает сконфуженно:

— Знаешь, мне ведь придется с собой столько всего тащить на всякий случай… Леша, даже если согласится, соберет мне целый чемодан.

— Так в чем проблема? — непонимающе вздергиваю брови. В моей голове все предельно просто — я, согласный ехать Никита, а с ним хоть цыганский табор и вагон вещей. — Хочешь, я сам поговорю с твоим братом? Пусть соберет несколько чемоданов, какая разница. К тому же, у меня есть телефон врача, который готов выехать в случае чего по первому звонку.

Никита внимательно меня разглядывает, будто прикидывая мысленно, зачем мне столько проблем в обмен на его скромное общество. Я пытаюсь заверить себя, что моя настойчивость ровным счетом ничего не значит, но неровный ритм сердца буквально кричит об обратном.

— А кто еще будет?

— Да никто, только мы, — на этот раз я не могу смотреть ему в глаза. Взгляд выдал бы меня с головой. Мать всегда говорила, что мои глаза, как и ее, не способны лгать, даже если сам я вру беззастенчиво и легко.

Но Никита кивает, будто бы не замечая волнения в моем голосе.

Уголки его губ все еще приподняты.

— Хорошо. Я поговорю с Лешей… — он отворачивается к доске, когда слышит оклик Виктора. Тот стоит в дверях кабинета и сверлит меня подозрительным недовольным взглядом. Холодно смотрю на него в ответ. — Эй, Вик, ты проиграл спор, у тебя за прошлый тест тройбан. Так что давай, залезай под парту и кукарекай мне оттуда.

Компания у первых парт шумно одобряюще свистит, услышав его слова.

Качаю головой, набирая смс Антону, вздумавшему прогуливать второй день подряд. А я думал, уже никто не спорит на такую классику, как кукареканье из-под стола.

*

— Это обязательно? — сварливо спрашивает Антон, когда мы поднимаемся в стеклянном лифте на тридцатый этаж офисного комплекса, принадлежащего компании отца. Васильев упирается лбом в стеклянную панель, лениво наблюдая за тем, как уплывают вниз этажи, как свет заходящего солнца, рвущийся через окна, заполняет офисные закутки сотрудников и золотится на плиточных полах. — У меня вообще-то были планы на вечер. Хотел прогуляться с Ульяной по центру.

Интересно.

Антон, конечно, давно дружит с Ульяной, по долгу тесного сотрудничества семей, да и просто со времен начальной школы. Но никогда раньше я не замечал, чтобы он так часто водил ее гулять. Уже второй раз за неделю.

— Ты, случаем, на нее не запал? — спрашиваю с долей легкой напряженной насмешки.

— А что, из нас двоих только тебе разрешается на кого-то западать? — беззлобно фыркает Антон.

— Не понял.

— Все ты понял, Милославский.

Молча доезжаем до последнего этажа. Идем прямиком к отцовскому кабинету. Сотрудники, чьи рабочие места мы минуем быстрым шагом, кивают нам, даже подскакивают с мест, чтобы улыбнуться и пролепетать «Здравствуйте, Александр Олегович». Забавно. Я вроде бы привычен к тому, как встречают меня в офисе, но от мысли о том, что однажды меня станут встречать не как сына начальника, а как непосредственного работодателя, становится несколько не по себе. Еще пару лет назад фигура отца была осенена для меня ореолом всемогущества, а теперь я все чаще оглядываюсь на возможные риски.

— О, а вот и мальчики, — отец поднимает взгляд от документа, который изучает, и жестом отсылает секретаршу из кабинета. Уходя, та дежурно улыбается и захлопывает дверь. Офисный шум, разговоры и телефонная трель тут же смолкают, оставляя нас в тишине, прерываемой лишь едва различимым гулом кондиционера. — Хорошо, что ты смог прийти, Антон. Нам сегодня многое понадобится обговорить и просчитать.

Васильев кивает, садясь в одно из кресел напротив дубового рабочего стола. Вальяжно закидывает ногу на ногу, одергивая брючину, и ни жестом, ни взглядом не показывает, что буквально пару минут назад сетовал на разрушенные планы.