Мне уже не больно (СИ)

— Да никуда я вас одних не отпущу! — возмущается Карина. Илья надевает пуховик и уходит, бормоча, чтобы мы не задерживались, а я поднимаюсь, стараясь не опираться на забинтованную ступню, и пытаюсь отодвинуть Каринку, вставшую у меня на пути, в сторону. Она мертвой хваткой вцепляется мне в руку. — Дима!

— Что?

— Я натяну капюшон, по видеозаписи с камер охраны не будет понятно, что это я.

Я пару секунд смотрю в ее сощуренные голубые глаза, на россыпь светлых веснушек на ее вздернутом маленьком носике. Похожа на хрупкую куклу внешне, а сама как будто начинена тротилом.

— Ладно, — сдаюсь, понимая, что в случае чего Карина может закатить истерику и выдернуть свою мать и моего отца с их супер важной конференции посреди ночи. — Завяжи волосы в пучок, а то они у тебя как сигнальный костер. И принеси черновой вариант нашего с Ромашкой соглашения о распределении вкладов, под тетрадью по алгебре на столе лежит. Я тебя буду на улице ждать.

Она кивает, и мы расходимся.

Когда я устраиваюсь рядом с Ильей с пассажирской стороны, то ловлю на себе его изучающий чуть насмешливый взгляд.

— Что опять? — цежу, в штыки воспринимая столь пристальное внимание.

— Я приятно удивлен, — просто отзывается Илья, прибавляя громкость какой-то из композиций Эминема, играющей на радио. Он покачивает головой в такт песне, и татуировка с акулой на его шее то выныривает из-под ворота футболки, то снова исчезает под тканью.

— Чем? Я еще ничего не сделал, — морщусь и переключаю ненавистный мне рэп: нахожу частоту «джаз фм» и слегка убавляю громкость. По салону разливается приятная мелодичная музыка.

— Ты впервые отважился выступить против того, кто сильнее тебя, — Илья говорит серьезно, мне теперь уже не кажется, будто он надо мной издевается. Он смотрит на меня и криво улыбается. — Такой Дима мне нравится гораздо больше Димы, бьющего инвалидов.

Смущенный, я утыкаюсь носом в окно. Нашел время для похвалы.

К счастью, неловкая тишина быстро прерывается: Каринка садится позади меня, впуская в натопленный салон веяние уличной прохлады. На ней огромная черная куртка с капюшоном — явно стащила из шкафа моего отца.

Карина протягивает мне файл с соглашением и удивленно спрашивает:

— Неужели, документ один, и тот у тебя?

Я в ответ усмехаюсь, не сдерживая внутреннего ликования:

— Да, — касаюсь лбом холодного стекла и прикрываю глаза. — Ведь такой подставы Ромашка от меня не ожидал.

*

На кассе супермаркета мне становится одновременно смешно и неловко. Илья, прочистив горло, невозмутимо просит у вытаращившейся на нас продавщицы:

— Десять больших пакетов, пожалуйста.

Продавщица строго оглядывает каждого из нас по очереди, но, послюнявив пальцы, все же достает пакеты из пачки. Прежде чем пробивать покупку, с подозрением смотрит на выложенные на ленту стратегические запасы: сотню коробок яиц, что в общей сложности составляет тысячу штук, и баллончик с фиолетовой краской.

Черт, неужели, это делаю я?

Человек, который, когда его друзья подрывали подвалы чужих домов, стоял на стреме и молился, чтобы его не впутали в уголовное дело?

Илья же сохраняет полную бесстрастность. Он так спокойно смотрит на продавщицу, будто пытается заверить всем своим видом, что из этих продуктов мы ни много ни мало собираемся зажарить гигантскую яичницу.

Карине вообще, кажется, все равно. Она вертится у стойки с журналами и проверяет гороскоп на текущий месяц в свежем номере «Эль гёрл».

— Картой или наличными? — спрашивает продавщица, вздернув подведенную бровь, когда все пробивает, и мы принимаемся торопливо распихивать коробки по пакетам.

— Картой, — трясущимися руками достаю из бумажника американ экспресс, протягивая ей.

Благословляю небеса за то, что мы последние покупатели в супермаркете, и на кассе нам не встречаются любопытные старушки. Я никогда еще не делал чего-то настолько безумного. Но мне нравится легкое щекочущее ощущение, возникшее в животе — предвкушения и почти детской радости.

Загружаем покупки в багажник и едем, уже не останавливаясь, прямо до дома Романовых. Когда вдалеке показывается увитая пожухлым диким виноградом изгородь, которую венчают шапки подмерзшего снега, Карина начинает беспокоиться.

— А как мы внутрь попадем?.. — спрашивает она, покусывая губу и наклоняясь к нам с заднего сидения. Я достаю из бардачка ключ и показываю ей.

— Нам в сам дом и не надо, только в гараж, — поясняю коротко.

Илья тормозит у будки охранника перед воротами, и я опускаю стекло со своей стороны, стараясь выглядеть небрежно и естественно. Здесь меня знают, можно даже не волноваться, но меня все равно подташнивает.