Мне уже не больно (СИ)

— А сейчас, — спрашиваю охрипшим от долгого молчания голосом. — Это похоже на предыдущие разы?

— Нет, — немного подумав, отвечает Милославский.

На влажном лобовом стекле расползается алым пятном сигнал светофора.

— Не знаю, что он задумал. Быть может, мечтает докопаться до сути, найти того, кто стоит за всеми грязными махинациями, — Милославский опускает взгляд. Его лоб прочерчивает несколько глубоких морщин, когда он хмурится. — А быть может, я просто плохо знаю своего сына.

Мы останавливаемся у дома Василисы.

Я вижу Лешку, который стоит под зонтиком и курит. Такой счастливый — что видно даже сквозь замутненное влагой стекло — все еще окрыленный светлой новостью о беременности любимой женщины.

Меньше всего мне хочется бросать тень на его счастье.

Телефон издает краткий приглушенный карманом сигнал.

Я достаю его и дрожащими пальцами ввожу пароль, хотя почему-то знаю, что новое сообщение не принесет мне ни облегчения, ни радости.

Оно от Алика.

«Не звони и не пиши на этот номер больше. Никогда».

конец первой части

========== 7. Виктор ==========

часть вторая

Затерялся след, выдохлась погоня,

Падает рассвет в раскрытые ладони,

Свет покоряет тьму, сердце спасает голову,

Это конец всему или начало нового.

(Би-2 «Только любовь починит»)

Прощай, первый курс!

Летняя сессия позади.

По крайней мере, у меня. Насколько я знаю, Ульяне в ее вузе осталось еще два экзамена, а Нику — один. И тот какой-то общеобразовательный, мало отношения имеющий к медицине.

Так что теперь, вместо планирования отдыха и беспробудного пьянства мне приходится разбирать старый пыльный кабинет, который на три месяца стажировки в «Аоне» станет моим. Впрочем, жаловаться не приходится. Ведь и в свой вуз я поступил на целевое место, благодаря покровительству Романова-старшего. После выпуска Олег Милославский пытался мне предложить то же самое с гарантированным рабочим местом в своей компании, но я решил, что не буду расстраивать отца и пойду проторенной им дорожкой. Если так подумать, то после событий прошлого года и раскола компании Милославского на три составные части, который позволил хлынуть на рынок нескольким десяткам мелких компаний, у меня была уйма вариантов. Я мог бы начать с чистого листа в малоизвестной фирме, быть секретарем или разносчиком кофе.

Но, как справедливо заметил Никита, когда подавал документы в свой мед, прежними мы уже никогда не будем. И ничто не заставит нас забыть, кто мы такие, и для каких ролей себя готовили.

Явно не для роли разносчиков кофе.

Я разгребаю кабинет, раньше принадлежавший какой-то жуткой свинье. Когда заканчиваю сортировать мусор по пакетам, вытирать пыль и твердые следы из-под чая и соевого соуса на столе, устаю настолько, что минут десять сижу в кресле и тупо смотрю под потолок, где лениво крутятся лопасти вентилятора.

Раздается робкий стук в дверь.

— Войдите.

Дверь приоткрывается, на мгновение впуская в кабинет гул голосов и трель рабочих телефонов, и внутрь протискивается Гришка. В коротких джинсовых шортах, голубых кедах и безразмерной серой футболке — маленький угловатый воробушек. Он закрывает за собой дверь и по привычке неуверенно мнется на пороге.

— Привет! — вся моя усталость мгновенно испаряется. Я широко улыбаюсь и протягиваю ему руки. — И что же ты стоишь, как неродной?

Гришка улыбается в ответ, быстро огибает стол и забирается мне на колени, удобно устраиваясь в моих объятьях. Его светлая макушка, в которую я утыкаюсь носом, пахнет ягодным шампунем и пряной корицей.

— Ну, — спрашиваю, целуя Гришу в шею. — Что ты на этот раз мне принес?

Гришка чуть отстраняется, закусывая бледно-розовую нижнюю губу, и разжимает кулак правой руки, который до этого прятал за спиной. На раскрытой ладони лежит слегка помятый цветок одуванчика. Ярко-желтый и пышный, символ наступившего беззаботного лета.

Глядя на него, мне хочется счастливо рассмеяться.

Я целую Гришку в нос, а он смущенно опускает взгляд. Малое впечатлительное дитя, мой ласковый и трогательно наивный мальчик.

— Красивый, — говорю, глядя на Гришку. И сам не знаю, точно ли говорю про цветок.

Я беру из его руки одуванчик и опускаю в стакан с водой. Он не тонет, лениво плавая по поверхности и задевая стеклянные стенки.

Гришка трется носом о мою щеку, целует меня в губы упоительно долго. Он играет своим языком с моим, улыбается в поцелуе и шумно дышит, обхватывая мое лицо прохладными ладонями. Не успеваю я войти во вкус, как Гришка отстраняется и принимается быстро жестикулировать.

«Я ненадолго зашел, было по пути, — перевожу с языка жестов автоматически, уже не прикладывая никаких усилий. — Сегодня у меня повторная диспансеризация, надо отнести справку в деканат. Ульяна просила тебя ей набрать».

Я киваю.