Многая лета

— Товарищи ученики, — закричал со ступенек седой дядька в чёрном пиджаке с красным бантом в петлице, — сегодня вы переступили порог народной школы, чтобы получить знания, достойные будущего строителя коммунизма. Ура, товарищи!

— Ура, — сначала нестройно, а потом всё громче и громче закричали школьники. Капитолина не знала, нужно ли ей кричать, и промолчала.

— Совсем скоро, вооружённые умениями, вы станете продолжателями дела ваших отцов, сломивших хребёт царской власти!

— Ура! — истошно выкрикнул мальчик из середины ряда.

Седой дядька откашлялся:

— А теперь, товарищи ученики, попрошу вас разойтись по классам.

— Ура! — опять донеслось из середины ряда.

— Хватит драть глотку, Буров. Покричал — и хватит, — сердито оборвал седой дядька и махнул барабанщику: — Давай!

Высоко подняв руки, тот обрушил палочки на кожу барабана. Громко и хрипло запели горны. Откуда-то из-за угла школы несколько ребят пронесли через двор красное знамя. Вслед за ними двое старших мальчиков выкатили тележку, на которой стоял ещё один мальчик, опутанный по плечам и рукам бумажными цепями. Когда тележка оказалась посреди площадки, мальчик резким движением разорвал цепи и выкрикнул:

— Долой оковы капитализма!

— Ура! — взвыл неугомонный Буров.

— Ура! — подхватили школьники.

Одно звено от цепи отлетело под ноги Капитолине. Она наступила на него новенькой туфелькой, и бумага приятно расплющилась под подошвой.

Когда затихли барабан и горн, Елизавета Давыдовна осмотрела строй первоклассников и скомандовала:

— Дети, стройтесь парами, идите за мной.

«Ни за что не пойду с мальчишкой», — подумала Капитолина и протянула ладонь первой попавшейся девочке с растрёпанной косицей.

Та крепко сжала её пальцы горячей рукой, словно они дружили всю жизнь:

— Давай сядем вместе!

— Давай, — согласилась Капитолина, — будем подругами не-разлей-вода.

* * *

Седьмое ноября — в годовщину Октябрьской революции и день рождения Насти и Капитолины был выходной, и Фаина с утра пораньше затеяла стирку, благо соседи ушли на демонстрацию и в доме воцарились тишь да гладь. Даже коты — соседский Рыжик и свой Фугас — не донимали — лениво валялись на подоконниках и следили за мухами на потолке. На плите булькала выварка с простынями, а в щёлоке замачивались рубашки Глеба. Вечером в честь дня рождения для Капитолины будет испечён пирог с яблоками и торжественно выставлена на стол тарелка с настоящими сотовым мёдом золотисто-грушевого оттенка.

За стиркой постоянно вспоминался день семилетней давности, когда она сидела на ступеньках чужого дома, поддерживала руками огромный живот и собиралась умирать.

Фаина натёрла на тёрке кусок хозяйственного мыла и взглянула в окно. Глеб ушёл на работу, Капитолина убежала играть к подруге, но ей было строго-настрого указано вернуться к обеду. Пора бы уже, щи поспели — Капитолина любит их есть со сметанкой и свежим хлебом, на котором лежит кусочек сала.

Погрузив руки в корыто, Фаина шлёпнула бельё на ребристую доску, и вода под руками довольно булькнула и запузырилась. Не удержавшись, Фаина проткнула пальцем самый большой мыльный пузырь — хорошо, радостно стирать для дочки и для любимого. Какое счастье, когда есть, для кого стирать, варить щи или штопать носки, а утром рано-раненько выскользнуть на кухню и замесить тесто, чтобы к завтраку поставить на стол стопку золотистых блинов с кружевными краями.

— Мама, мы пришли! — плеснулся из прихожей весёлый детский голос.

— Кто мы? — спросила Фаина, уже заметив, что дочка пришла с подружкой.

— Я и Настя, — живо отозвалась Капитолина, — помнишь, я тебе говорила, что мы с ней не-разлей-вода?

— Да, да, конечно, помню.

Девочки стояли рядом, крепко взявшись за руки, и походили друг на друга, как два яблока с одной ветки, только Капитолина была в красивом чистом платье, а Настя в жалкой потрёпанной одежонке и рваной обуви с кое-как заплетёнными косичками.

Бросив стирку, Фаина сделала несколько шагов навстречу, но вдруг почувствовала, что не может ни вздохнуть, ни выдохнуть, словно её погрузили в реку и крепко удерживают на дне, не позволяя выплыть на поверхность.

Настя не поняла, почему мама Капы внезапно опустилась перед ней на колени и мокрыми руками погладила её по плечам:

— Настенька, девочка, так вот ты какая выросла!

— Мне уже семь лет. Я в школу хожу, — смущённым шёпотом ответила Настя, хотя понимала, что тётя Фаина прекрасно знает и про школу, и про то, сколько ей лет. Но мама учила, что если взрослые спрашивают, то молчать невежливо.