Читаем Многоръкият бог на далайна полностью

— Счупете я! — кресна Еетгон.

— Ето ключа… — плахо се обади Боройгал.

— Казах да я счупите! Не, чакайте! Ти сам ще седиш тук, докато не изгниеш жив! Дай ключа!

Шооран, който най-после беше успял да се изправи и сега се държеше за решетката, все още отделяща го от свободата, каза:

— Не. Той не е достоен. Нека пак стане палач.

Вратата на решетката падна и с нея падна и Шооран — нямаше сили да се задържи прав. Изнесоха го от килията, а после и от алдан-шавара. Вечерта вече се спускаше, но тъмнопурпурните облаци все пак му се сториха непоносимо ярки. Шооран изстена и скри очите си.

— Да те отнесем ли на тъмно? — бързо го попита Еетгон. — В алдан-шавара?

— Не — изхърка Шооран. — Отнесете ме до потока.

Пренесоха го до брега на близкия поток и той се свлече във водата. Отначало полежа неподвижно, после почна да сваля мокрите си дрипи, а след това да търка черната си от мръсотия кожа с тиня и пясък толкова усърдно, сякаш искаше да изличи дори спомена за мръсната подземна килия. Дотича един слуга и му поднесе паница каша и горещ, току-що сварен наъс.

— После отказа Шооран. — Първо искам да се измия.

Еетгон огледа събралите се на брега. Всички гледаха сериозно как доскорошният затворник се мие, все едно гледаха нещо, от което зависи бъдещето на държавата. Само един — на бронята му се виждаше следа от съдрана значка — изглеждаше по-спокоен, дори равнодушен.

— Кой си ти? — попита младият владетел. Цармуг. Дузинник — отговори отсечено воинът.

И в същия миг се сети, че е казал забранена в тази страна дума, но не се поправи, нито помоли за прошка, а просто стоеше и гледаше Еетгон в очите.

Отвиквай вече каза Еетгон и добави: — Ще бъдеш старши на тези оройхони. Знаеш как да управляваш стопанството, нали? Цармуг само кимна. — Добре тогава. А този… — Еетгон се огледа за Боройгал, но него вече го нямаше. Затова пък на съседния оройхон, на границата, изрева раковина. Свиреха тревога.

— Гледай го ти колко е пъргав — обади се Шооран. — След половин час вече ще е при вана. На вана му трябват палачи. Така че все пак излязох прав, нали?

На другия ден владетелят Еетгон си тръгна от ъгловите оройхони, но преди това отиде да види Шооран. Разказвачът категорично беше отказал да пренощува в алдан-шавара — след дългото затворничество стените го потискаха, така че му бяха вдигнали навес близо до синора, откъдето се виждаше съседният мокър оройхон. До постелята му имаше блюдо с месо, прозрачна бутилка с тъмно вино и чашка с гъст сладък сок от туйван. Местните не разбираха кого точно е освободил от тъмницата владетелят им, но за всеки случай се грижеха за бившия пленник по най-добрия възможен начин.

А точно до великолепните гозби имаше купчинка чавга — беше я изкопала и измила най-сетне събралата се с Шооран Ай. Самата тя клечеше в краката му и подозрително гледаше всички, които се приближаваха. Еетгон седна до Шооран и известно време го разглежда, сякаш го сравняваше с някакъв далечен спомен. Лицето му беше непроницаемо — а допреди две години Шооран можеше да прочете на него всичките му чувства. Тогава обаче Еетгон беше самотник, който решаваше всички въпроси с един удар с бича, а сега беше владетел на цяла страна. Да, сега Шооран гледаше в очите един истински управник, способен да се откаже от много неща, за да постигне главната си цел, и никой не можеше да каже какви чувства кипяха в душата му.

— На север бушува война — каза Еетгон — и не мога да държа тук, на южната граница, голям отряд. Трябва ми командир, който да разбира от битки, но да предпочита мира. Искам този командир да си ти.

Шооран поклати глава.

— Аз съм скитник. Свикнал съм краката ми да са мокри, а и вече за нищо на света няма да вляза между каменни стени, дори заради сладки питки. Предпочитам чавгата — тя ми е по-вкусна и от най-гъстия сироп.

— Но навремето беше церег — припомни му Еетгон. — И не се оплакваше.

— Това беше отдавна. Тогава исках от живота друго…

Шооран за момент млъкна и после попита: — Знаеш ли, че Яавдай живее само на два оройхона от теб?

Еетгон кимна.

— Защо не се ожениш за нея?

— А защо?

И пак замълчаха и се загледаха — двама души с еднакво обезобразени лица, но с различни съдби, и само Ай, която ги гледаше навъсено, можеше да види това странно подобие на огледало, в което нямаше отражение, а живи хора.

А после Еетгон каза:

— Не можеш да ми простиш, нали?

— Не е там работата — въздъхна Шооран и поклати глава. — Мисля си как би постъпил баща ни. Дали страна като тази щеше да му хареса…

И дълго чака отговор на двусмислените си думи. Накрая Еетгон също въздъхна и каза:

Перейти на страницу:

Похожие книги

Антон Райзер
Антон Райзер

Карл Филипп Мориц (1756–1793) – один из ключевых авторов немецкого Просвещения, зачинатель психологии как точной науки. «Он словно младший брат мой,» – с любовью писал о нем Гёте, взгляды которого на природу творчества подверглись существенному влиянию со стороны его младшего современника. «Антон Райзер» (закончен в 1790 году) – первый психологический роман в европейской литературе, несомненно, принадлежит к ее золотому фонду. Вымышленный герой повествования по сути – лишь маска автора, с редкой проницательностью описавшего экзистенциальные муки собственного взросления и поиски своего места во враждебном и равнодушном мире.Изданием этой книги восполняется досадный пробел, существовавший в представлении русского читателя о классической немецкой литературе XVIII века.

Карл Филипп Мориц

Проза / Классическая проза / Классическая проза XVII-XVIII веков / Европейская старинная литература / Древние книги
Чудодей
Чудодей

В романе в хронологической последовательности изложена непростая история жизни, история становления характера и идейно-политического мировоззрения главного героя Станислауса Бюднера, образ которого имеет выразительное автобиографическое звучание.В первом томе, события которого разворачиваются в период с 1909 по 1943 г., автор знакомит читателя с главным героем, сыном безземельного крестьянина Станислаусом Бюднером, которого земляки за его удивительный дар наблюдательности называли чудодеем. Биография Станислауса типична для обычного немца тех лет. В поисках смысла жизни он сменяет много профессий, принимает участие в войне, но социальные и политические лозунги фашистской Германии приводят его к разочарованию в ценностях, которые ему пытается навязать государство. В 1943 г. он дезертирует из фашистской армии и скрывается в одном из греческих монастырей.Во втором томе романа жизни героя прослеживается с 1946 по 1949 г., когда Станислаус старается найти свое место в мире тех социальных, экономических и политических изменений, которые переживала Германия в первые послевоенные годы. Постепенно герой склоняется к ценностям социалистической идеологии, сближается с рабочим классом, параллельно подвергает испытанию свои силы в литературе.В третьем томе, события которого охватывают первую половину 50-х годов, Станислаус обрисован как зрелый писатель, обогащенный непростым опытом жизни и признанный у себя на родине.Приведенный здесь перевод первого тома публиковался по частям в сборниках Е. Вильмонт из серии «Былое и дуры».

Екатерина Николаевна Вильмонт , Эрвин Штриттматтер

Проза / Классическая проза