Моби Дик

CHAPTER 4. The Counterpane.	Глава IV. ЛОСКУТНОЕ ОДЕЯЛО
Upon waking next morning about daylight, I found Queequeg's arm thrown over me in the most loving and affectionate manner.	Назавтра, когда я проснулся на рассвете, оказалось, что меня весьма нежно и ласково обнимает рука Квикега.
You had almost thought I had been his wife.	Можно было подумать, что я - его жена.
The counterpane was of patchwork, full of odd little parti-coloured squares and triangles; and this arm of his tattooed all over with an interminable Cretan labyrinth of a figure, no two parts of which were of one precise shade-owing I suppose to his keeping his arm at sea unmethodically in sun and shade, his shirt sleeves irregularly rolled up at various times-this same arm of his, I say, looked for all the world like a strip of that same patchwork quilt.	Одеяло наше было сшито из лоскутков - из множества разноцветных квадратиков и треугольничков всевозможных размеров, и его рука, вся покрытая нескончаемым критским лабиринтом узоров, каждый участок которых имел свой, отличный от соседних оттенок, чему причиной послужило, я полагаю, его обыкновение во время рейса часто и неравномерно подставлять руку солнечным лучам, то засучив рукав до плеча, то опустив немного, - так вот, та самая рука теперь казалась просто частью нашего лоскутного одеяла.
Indeed, partly lying on it as the arm did when I first awoke, I could hardly tell it from the quilt, they so blended their hues together; and it was only by the sense of weight and pressure that I could tell that Queequeg was hugging me.	Она лежала на одеяле, и, право же, узоры и тона все так перемешались, что, проснувшись, только по весу и давлению я мог определить, что это Квикег меня обнимает.
My sensations were strange.	Странные ощущения испытал я.
Let me try to explain them.	Сейчас попробую описать их.
When I was a child, I well remember a somewhat similar circumstance that befell me; whether it was a reality or a dream, I never could entirely settle.	Помню, когда я был ребенком, со мной однажды произошло нечто подобное - что это было, греза или реальность, я так никогда и не смог выяснить.
The circumstance was this.	А произошло со мною вот что.
I had been cutting up some caper or other-I think it was trying to crawl up the chimney, as I had seen a little sweep do a few days previous; and my stepmother who, somehow or other, was all the time whipping me, or sending me to bed supperless,-my mother dragged me by the legs out of the chimney and packed me off to bed, though it was only two o'clock in the afternoon of the 21st June, the longest day in the year in our hemisphere.	Я напроказничал как-то - кажется, попробовал пролезть на крышу по каминной трубе, в подражание маленькому трубочисту, виденному мною за несколько дней до этого, а моя мачеха, которая по всякому поводу постоянно порола меня и отправляла спать без ужина, мачеха вытащила меня из дымохода за ноги и отослала спать, хотя было только два часа пополудни 21 июня, самого длинного дня в нашем полушарии.
I felt dreadfully.	Это было ужасно.
But there was no help for it, so up stairs I went to my little room in the third floor, undressed myself as slowly as possible so as to kill time, and with a bitter sigh got between the sheets.	Но ничего нельзя было поделать, и я поднялся по лестнице на третий этаж в свою каморку, разделся по возможности медленнее, чтобы убить время, и с горьким вздохом забрался под одеяло.
I lay there dismally calculating that sixteen entire hours must elapse before I could hope for a resurrection.	Я лежал, в унынии высчитывая, что еще целых шестнадцать часов должны пройти, прежде чем я смогу восстать из мертвых.
Sixteen hours in bed! the small of my back ached to think of it.	Шестнадцать часов в постели.