Мобилизованное Средневековье. Том 1. Медиевализм и национальная идеология в Центрально-Восточной Европе и на Балканах

Главный акцент защитников сербского мифа был сделан на международном и гуманитарном праве. Кроме того, активное использование нового пространства для дискуссии — интернета — позволило широко использовать эмоциональную аргументацию и, по сути, отказаться большому числу сербских исследователей от научного дискурса в пользу общественного обсуждения проблемы. Главным изменением косовского мифа стало, во-первых, сравнение битвы 1389 г. с агрессией НАТО в 1999 г. и проведение параллелей между этими двумя событиями, а во-вторых, оценка поражения в Косовской битве как начала геноцида сербского народа в Косово в рамках концепции сербского народа как жертвы постоянного геноцида[1282] и формулировки «распятое Косово» как названия для целого ряда книг и статей[1283]. Также стоит отметить опубликованную на английском языке под эгидой сербского министерства Косово и Метохии книгу «Косово: корона сербской истории»[1284]. Вообще участие политических деятелей в обсуждении косовской проблемы стало едва ли не более активным, чем в эпоху С. Милошевича: достаточно вспомнить хотя бы публикации Воислава Коштуницы «Между силой и законом: косовские хроники»[1285].

Всего же, по данным САНИ, в период с 1990 по сентябрь 2007 г. республиканские ученые, обеспокоенные судьбой края, опубликовали 11 041 страницу научного текста, посвященного Косову, из них по разделам: междисциплинарные исследования (история, культура, обычаи, география, экономика, экономика и т. д.) — 3282 страницы; социально-демографические исследования — 1228 страниц; лингвистика — 1115 страниц; литература (традиции и фольклор) — 599 страниц; археология — 793 страницы; храмы, монастыри, архитектура — 795 страниц; внутренняя и внешняя политика — 1273 страницы; правовые аспекты — 273 страницы; другие вопросы (государственное управление, геноцид, социология и психология) — 1683 страницы[1286].

Албанская историография данного периода ответила монументальной «Историей албанского народа»[1287] и переизданием сборника «Косовская битва и албанцы»[1288]. Пожалуй, самой интересной работой, посвященной косовскому мифу, мы можем считать монографию Шерина Делвины «Косово — сербский миф или реальность албанский истории», в которой автор критикует сербскую версию истории, противопоставляя ее албанской[1289].

Одностороннее провозглашение независимости так называемой Республики Косово 17 февраля 2008 г. сделало очевидным низкую вероятность возвращения официальному Белграду контроля над мятежным краем. Важным моментом стала возможность для многих участников деконструкции косовского мифа активно участвовать в дебатах СМИ, что ранее не особо поощрялось и фактически маргинализировало профессиональных исследователей, ставя их в заведомо менее выигрышную позицию, так как их оппоненты всегда могли апеллировать к народной традиции, которую они сами и формировали.

Наиболее известный пример популяризации деконструкции мифа — это интервью с антропологами и этнологами Иваном Чоловичем и Светланой Слапшак, которые, обсуждая данную проблему, рассматривали косовский миф как инструмент сербской политики современного периода. И. Чолович — автор множества исследований в области политической антропологии[1290], а С. Слапшак в рамках изучения косовского мифа, пожалуй, наиболее известна своей статьей «Женская память и альтернативный косовский миф»[1291]. Оба исследователя подчеркивали, что нарратив о Косово в его современном виде есть продукт сербского национализма XIX и XX вв., целью которого было формирование унифицированной национальной идентичности и территориальная экспансия. Центральным для косовского мифа был и остается циклический мотив непрекращающейся на протяжении столетий борьбы народа против внешних и внутренних неприятелей, катастрофических поражений, испытаний на прочность и новой борьбы. Обстоятельства меняются, а богоизбранный народ продолжает упорную борьбу за существование. Согласно И. Чоловичу и С. Слапшак, косовский миф активно использовался политической элитой Сербии в Новое и Новейшее время для удержания власти, обеспечения народной поддержки правительственного курса, оправдания сербского колониализма и апартеида в Косово[1292].

Сторонники сербской «патриотической» традиции в лице Маринко Вучинича считают, что в косовский миф встроена живая и деятельная сила этического выбора и исторической миссии сербского народа, который, как и всякий другой, особенно малый народ, переживший период иноземного господства, сохранил память о потерянной свободе и своих корнях. При этом косовский миф действительно стал той животворной мыслью, частью которой были не только мифические элементы, но и принципы христианства и православия. Он вобрал в себя наиболее значительные элементы христианского предания, в том числе твердую веру в возможность возрождения угнетенного народа, упорно боровшегося за существование и образование своего национального государства[1293].