Мобилизованное Средневековье. Том 1. Медиевализм и национальная идеология в Центрально-Восточной Европе и на Балканах

Однако зафиксированное в первой половине XV в. представление о родстве хорватского аристократического семейства с римским пока не имело непосредственного отношения к процессу поиска античных предков в собственном смысле слова, который в полной мере развернется лишь столетием позже. В связи с этим показательна присутствующая в известии Винчигерры апелляция только к имени святого Григория, то есть папы Григория Великого, при отсутствии каких-либо имен из собственно античной истории. Ситуация меняется в период Чинквеченто, когда появляется работа веронского августинца Онофрио Панвинио «О роде Франгепанов» («De gente Fregepania») (1556 г.). В этом произведении происхождение римских (а соответственно, и хорватских) Франгипанов (Франкопанов) возводится напрямую к эпохе античного Рима, а их непосредственными предками провозглашаются Аниции (gens Anicia) — известный сенаторский род эпохи позднего Рима, возможно, являвшийся продолжением одноименного плебейского рода, существовавшего еще в эпоху Республики.

Интересно, что генеалогические выкладки Панвинио позволили включить в число родственников Франкопанов не только сенаторов античной эпохи, но и провозвестника самого Ренессанса — гениального флорентийского поэта Данте Алигьери, а также род Микьели — известное семейство венецианских патрициев. В то время как венецианские Микьели, согласно Панвинио, происходили от Анца Микьела Франгипана, прибывшего в 833 г. в страну венетиков и избранного здесь сенатором, предок Данте по имени Элизео, о котором сообщает Джованни Боккаччо в жизнеописании поэта, был, по информации Панвинио, никем иным как одним из Франгипанов, поселившихся во Флоренции в правление Карла Великого[402].

Подобным же образом — через мнимое родство с известной фамилией — обрел римских (но не античных) предков хорватский род Бабоничей, или князей Благайских, «романизация» происхождения которых составляет любопытную параллель с «романизацией» и «антикизацией» происхождения князей Кркских. История рода Бабоничей восходит к рубежу XII и XIII вв., когда жил первый известный представитель рода Степан I Бабон. Уже в XIII столетии Бабоничи являлись одним из наиболее могущественных феодальных семейств Славонии, а в следующем столетии за ветвью рода, владевшей крепостью Благай на реке Сане, закрепилось родовое имя князей Благайских[403]. Свои позиции в феодальном ландшафте Хорватско-Венгерского королевства Бабоничи удерживали и в течение последующих веков: представители рода неоднократно становились хорватскими, славонскими и хорватско-славонскими банами. Подобно тому, как это было с Франкопанами, уже в первой половине XV в. формируется подкрепленное сфальсифицированным документом представление о родстве князей Благайских со знаменитым римским семейством Орсини, возвысившимся в XII в.[404] И, как и в случае с Курьяковичами, определенную роль в установлении фиктивного родства сыграло сходство гербов двух знатных семейств: на обоих можно было обнаружить косые перевязи[405].

Таким образом, в течение XVI столетия в Хорватии оформилось представление о римском происхождении наиболее влиятельных дворянских фамилий. К XVII в. оно было уже весьма устойчивым, о чем ярким образом свидетельствуют строки из исторического труда проживавшего в Хорватском королевстве венгерского историка Миклоша Иштванфи[406]. Так, давая общую характеристику истории Иллирика (Хорватии), он среди прочего писал: «Были в иллирском краю многие нобили италийской и римской крови, Франкопаны, Урсины и Торкваты, которые некогда в народе назывались Слуньскими, Благайскими и Карловичами»[407]. При этом, сообщая в следующих главах своего труда о славных деяниях Ивана Карловича и Франьо Благайского, Иштванфи не счел лишним еще раз напомнить об их римском происхождении[408].

Популярность в Хорватии представления о римском происхождении местной знати, несомненно, связана с глубокой вовлеченностью страны в средиземноморские культурные тенденции и может объясняться политическими интересами представителей хорватской элиты, вынужденной, как и их итальянские коллеги, искать место под солнцем в условиях политической нестабильности и социальной конкуренции. Не менее важную роль в актуализации римской темы играло эпохальное противостояние с османами, в котором хорватское дворянство вполне объективно играло роль щита христианской Европы. Героические деяния античной эпохи словно повторялись на полях сражений, которые хорватские аристократы — прямые потомки доблестных римских патрициев — вели против самого мощного на тот момент противника европейской цивилизации, угрожавшего ее существованию так же, как некогда галлы или гунны угрожали существованию Рима.