Мобилизованное Средневековье. Том 1. Медиевализм и национальная идеология в Центрально-Восточной Европе и на Балканах

Авторский черновик «Славяно-болгарской истории» в настоящее время хранится в библиотеке Зографского монастыря, а с труда Паисия делались многочисленные списки. В 1765 г. «Славяно-болгарская история» была переписана последователем и сподвижником Паисия Софронием Врачанским, который также являлся одним из ярких ранних деятелей болгарского национального возрождения. Этот список считается наиболее ранним и близким к оригиналу.

Фольклор и история. Славянский миф И. Г. Гердера

С одной стороны, деятельность первых славянских националистов — так называемых будителей — явилась продолжением начатого в эпоху Просвещения систематического изучения славянских языков и древних памятников письменности, начатого плеядой блестящих ученых второй половины XVIII в. Однако в начале XIX в. эта деятельность вдохновлялась уже отнюдь не рационалистическим пафосом Просвещения. «Расколдованный» просветителями славянский мир теперь словно заколдовывался заново романтиками-националистами. Первооткрывателем загадочной «славянской души» и ее исторической индивидуальности (а следовательно, и соответствовавшего ей особого «славянского Средневековья») справедливо считается немецкий философ и литератор, один из крупнейших представителей литературной жизни Германии эпохи «Бури и натиска» («Sturm und Drang») Иоганн-Готфрид Гердер[464]. Его короткая (около трех страниц) характеристика славян в четвертой части грандиозного трактата «Идеи к философии истории человечества» (1791 г.) оказалась настолько влиятельной, что гердерианский образ миролюбивых и свободолюбивых славян, как блестяще показал еще в позапрошлом веке российский славист И. М. Собестианский[465], пронизывает значительную долю того, что писалось о славянском общественном развитии в историографической продукции на протяжении большей части XIX столетия.

Впрочем, наверное, не стоит огульно объяснять прямым или опосредованным влиянием Гердера удивительное единство красок славянского медиевализма первой половины XIX в. Как выдающийся представитель своей эпохи, Гердер раньше и лучших других сформулировал то, что уже и так витало в воздухе, зараженном вирусом национализма.

Главным вкладом Гердера в формирование нового националистического мировоззрения стало понимание народа через призму крестьянских диалектов и крестьянской культуры. Гердеровские народы носят не политический или идеологический, не социальный или религиозный, а почти сугубо культурный характер, причем культурой в данном случае является именно культура крестьянских масс. Соответственно, главным инструментом познания народа является фольклористика — дисциплина, само появление которой в системе гуманитарных наук справедливо связывают с именем Гердера.

Как верно отметил Л. Вульф, «для Гердера самобытность народа заключалась в его фольклоре, его древних традициях, его историческом архиве, через который ее можно определять и изучать»[466]. При этом стоит отметить, что с практической точки зрения не все народы представали одинаково «фольклороцентричными». Фольклорная оптика Гердера лучше всего работала в отношении тех народов, которые были меньше известны западноевропейским ученым. В их число, наряду с финно-угорскими и балтскими народами, неминуемо попали и славяне, причем удельный вес последних во вдохновленных Гердером фольклорных изысканиях оказался настолько велик, что сам гердеровский «фольклорный поворот» стал со временем ассоциироваться с открытием именно славянской народной культуры[467].

Однако инспирированный Гердером громадный интерес к славянскому фольклору имел своим следствием отнюдь не только узнавание и популяризацию славянских культур. Гердеровская фольклористика, используемая как инструмент познания «души народа» и определения его исторической индивидуальности, способствовала конструированию новой картины славянской истории, в том числе и средневековой, разительно отличавшейся от тех ее версий, которые присутствовали прежде в историческом воображении.