Мобилизованное Средневековье. Том II. Средневековая история на службе национальной и государственной идеологии в России

Композиционное расположение мозаичных панно на потолке станции «Комсомольская» московского метрополитена напоминало последовательное чередование религиозных сцен, украшающих западноевропейские церкви эпохи Средневековья и Возрождения. Можно вспомнить фрески Сикстинской капеллы, выполненные Микеланджело. Такая ассоциативная связь интерьера метро с храмовым образом придавала значимости преобразованиям в стране Великого Октября. Только сюжетные композиции восходили не к событиям, запечатленным в Ветхом и Новом Заветах, к которым обращались художники Средних веков, а к программным речам лидеров новой страны. Герои средневековой Руси и императорской России вместе с героями советского времени с мозаик художника П. Д. Корина являли собой визуализацию знаменитой речи Сталина, произнесенной им на параде 7 ноября 1941 г., в которой, обращаясь к воинам Советской армии, он произнес следующее: «Великая освободительная миссия выпала на вашу долю. Будьте же достойны этой миссии! Война, которую вы ведете, есть война освободительная, война справедливая. Пусть вдохновляет вас в этой войне мужественный образ наших великих предков – Александра Невского, Димитрия Донского, Кузьмы Минина, Димитрия Пожарского, Александра Суворова, Михаила Кутузова! Пусть осенит вас победоносное знамя великого Ленина!»[1139]

Так как две последние из перечисленных нами выше сцен, украшающих своды станции метро «Комсомольская», были связаны с образом Сталина, их переделали в результате начавшейся во времена правления Н. С. Хрущева борьбы с культом личности. В 1963 г. тот же Корин создает новые эскизы, по которым были выполнены мозаики: на одной из них запечатлено выступление Ленина перед красноармейцами, на второй – персонифицированный в виде женской фигуры образ Родины-матери.

В удивительном стиле была построена в Ленинграде станция метро «Площадь Александра Невского» Правобережной линии (1985 г.). Ее стены облицованы плиткой в виде древнерусского чешуйчатого доспеха, а особым образом устроенное освещение вестибюля давало на стены тени голов воинов в древнерусских шлемах. Тем самым вся площадь станции превращалась в древнерусскую крепость с тенями витязей на стенах. Светильники были стилизованы под бойницы.

В период оттепели советские художники более активно обращаются к религиозным образам средневековой Руси и традициям иконописи. В круг героев Средневековья, к которым обращаются деятели культуры той эпохи, входят художники-иконописцы. Так, в 1960 г. один из старейших отечественных художников Н. Чернышев написал двойной портрет-картину «Андрей Рублев и Даниил Черный»[1140]. Художник Д. Жилинский обратится не столько к образам средневековых деятелей, сколько к технике, разработанной в ту эпоху. Н. Яковлева писала по этому поводу следующее: «Дмитрий Жилинский с конца 1960-х годов переходит к новой технике темперной живописи по левкасу на дереве»[1141]. Заметим, что эта техника характерна именно для средневековых иконописцев.

В творчестве И. С. Глазунова наблюдается синтез старых художественных приемов и воплощение при их помощи образов средневековых героев на новом уровне восприятия. Так, в произведении «Иван Грозный» (1974 г.) художник решает трудную задачу показа сложного образа исторического правителя. Скупыми средствами передается противоречивость личности Ивана Грозного. Живописец изобразил царя на фоне величественного собора Василия Блаженного и лобного места перед этим храмом, где по обычаю того времени проводились казни. Заметим, что даже фон картины образно передает, что перед нами герой – завоеватель Казани (на что указывает храм Покрова на Рву и золотое небо над ним) – и одновременно тиран, жестоко расправляющийся с собственным народом (это иллюстрируется плахой с обреченной жертвой и палачом, занесшим над нею топор).

В этой работе художник прибегает к своему излюбленному приему – в живописное произведение он вносит элементы коллажа. Прием коллажа, который использовал художник, казалось бы, по времени своего применения близок к тем приемам, которые использовали в своих работах художники поп-арта в Америке и Западной Европе 1950–1960-х гг. Но стилистически эти поиски Глазунова были более близки работам художников русского авангарда 1910– 1920-х гг.

Царское одеяние Глазунов представляет сшитым из дорогой парчи, шапка вышита жемчугом и драгоценными камнями, так же украшен посох. Живописный фон со сценой казни решен декоративно, фигура царя спрятана за «тканевую декорацию», визуально «реален» при помощи светотеневой моделировки только страшный лик царя Ивана и рука, сжимающая зловещий посох. Этот прием вызывает в памяти древнерусские иконы в богатых окладах – убрусах, где за узорочьем из жемчуга и драгоценных камней видимыми оставались только лики и руки святых. И от этого весьма спорного (по средствам выражения) сопоставления святости и злодеяния еще явственнее проявляются противоречия личности Грозного царя.