Модернисты и бунтари. Бэкон, Фрейд, Хокни и Лондонская школа

Время от времени в истории искусств появляется пара художников – к примеру, Моне и Ренуар в импрессионизме 1870-х или Пикассо и Брак в кубизме, сорок лет спустя, – которые вместе вырабатывают новый язык. Подобные же синергетические и символические отношения связывали Леона Коссофа и Фрэнка Ауэрбаха, молодых художников, вместе посещавших классы Дэвида Бомберга в Политехническом институте Боро. Ауэрбах так вспоминает то время:

Вряд ли мы тогда тщательно планировали наши действия, но лет пятнадцать-шестнадцать подряд постоянно заходили друг к другу в мастерскую… Не стану говорить за Леона, но меня поражало то, что он делает; возможно, и его поражало то, что делаю я. Значит, было еще и то, что Пикассо сказал о себе и Браке: два альпиниста в одной связке. Оба были чужаками, заброшенными в разрушенный город. Для обоих возникавшие повсюду стройплощадки стали предметом изображения и одной из ранних тем. Грубые, плотные мазки, которые накладывали Коссоф и Ауэрбах, напоминают глину Темзы. При взгляде на их картины возникает почти физическое ощущение спуска в глубокий котлован, блуждания в развороченном хаосе города, на полпути между военными руинами и послевоенными стройками. Разрушенный и полувоссозданный пейзаж представлялся молодому Коссофу «жутким, но вместе с тем довольно красивым»[124]. Ему вторит Ауэрбах:

Казалось, ты стоишь перед крутым обрывом. Ты видел из окна автобуса разрушенные бомбами дома, с каминами, картинами на стенах и всем прочим, а рядом – огромные воронки. По очертаниям это походило на живописную горную местность. И конечно, производило впечатление.

Фрэнк Ауэрбах

Восстановление кинотеатра Empire. Лестер-сквер

1962

Подростком Ауэрбах часами бродил по послевоенному городу: вряд ли «кому-то захотелось бы оставаться» там, где он жил. Увиденное во время пеших и автобусных прогулок поразило и вдохновило его. Около 110 тысяч лондонских домов лежали в руинах, еще 2888 были серьезно повреждены. В Сити практически все дома между Олдергейт-стрит и Мургейт-стрит были уничтожены. Целые кварталы в Ист-Энде исчезли с лица земли. По словам писательницы Элизабет Боуэн, огромный город казался «столицей Луны – плоской, покрытой воронками, вымершей»[125].

Ауэрбах приехал в Лондон в 1947 году, в шестнадцать лет. До этого он восемь лет проучился в Банс-Корте, «любопытном загородном интернате, где заправляли идеалисты». Получив диплом об окончании средней школы, он, как и большинство молодых людей, задумался о том, что делать дальше. В семь лет он навсегда покинул Германию вместе с группой детей, отправленных на учебу в Англию при участии писательницы Айрис Ориго, попрощался с матерью и отцом на гамбургской пристани и больше никогда их не видел. Они погибли в Освенциме в 1943 году. Молодой Фрэнк решил стать художником, предупредить его о трудностях было некому. «Родители, я полагаю, беспокоятся о том, сумеют ли их дети заработать себе на жизнь», однако у него советчиков не было.

Фрэнк Ауэрбах в своей мастерской с портретом Леона Коссофа

Около 1955