Модернисты и бунтари. Бэкон, Фрейд, Хокни и Лондонская школа

Групповой портрет Мойнихана – в своем роде выдающееся произведение, где он мастерски запечатлел серость послевоенного Лондона. Сам Мойнихан вовсе не был бездумным или далеким от творческих поисков художником, в 1959 году он вернулся к абстракции. Однако контраст между этим портретом и картиной Джонса Художник думает – хроматический, эмоциональный, концептуальный, исторический – разителен. В отличие от Мойнихана, новая поросль художников в Королевском колледже относилась к абстракции как к отправной точке. Это приводило в бешенство и Спира, и Уэйта, директора школы, который, собрав всех студентов, подчеркнул, что в первый год обучения от них не ожидают никаких экспериментов. Для этого еще настанет время. Уэйт сказал Фрэнку Боулингу, что если он будет писать абстракции, то его исключат. Однако абстракция, вспоминает Аллен Джонс, – «это то, на чем ты набиваешь руку, ты должен иметь с ней дело. На самом деле я всё еще не вышел из абстрактного экспрессионизма, но я использую его в фигуративных работах. Мне никогда не удавалось избавиться от фигур». Подобное отношение заключает в себе двойную непочтительность как к общепринятым методам фигуративной живописи, так и к авангардному подходу Поллока, Ротко и Ньюмана. Боулинг описывает своих современников, «отпускающих шуточки в адрес абстрактной живописи». Иногда эту группу молодых художников из Королевского колледжа искусств называют вторым поколением английского поп-арта, хотя мало кто из них охотно или надолго соглашался с этим ярлыком. Но они были готовы привнести в эпическую торжественность абстрактного экспрессионизма собственную смесь юмора, секса и человечности – ингредиенты, которые картина Художник думает содержит в изобилии.

* * *

В начале 1960-х годов для разных слоев населения открывались всё новые возможности, и хотя социальные барьеры – классовые, половые и расовые – по-прежнему существовали, они начинали слабеть и разрушаться. В это десятилетие творческие люди – художники, дизайнеры, фотографы – стали восприниматься как самостоятельная группа, принадлежность к которой определялась не происхождением, а талантом и энергией.

В Королевском колледже, в окружении Дерека Бошьера, было много таких людей: Дэвид Хокни, с которым он делил мастерскую, будущий кинорежиссер Ридли Скотт, изучавший графический дизайн, и Оззи Кларк, который в 1960-е годы станет одним из ведущих модельеров мира (недолгое время он был партнером Хокни и персонажем одного из его самых знаменитых портретов, Мистер и миссис Кларк и Перси (1970–1971). Другим близким другом Бошьера была Полин Боти, занимавшаяся витражами. Ее отговорили от подачи заявления в школу живописи, потому что она была женщиной. Однако несколько лет спустя она бросила витражи и стала одним из самых передовых художников Лондона. Многие эти студенты вышли из среды, где искусство не играло заметной роли, и часто не были родом из Лондона. Сам Бошьер, выросший в Портсмуте, собирался стать учеником мясника в одном из филиалов Dewhurst, но учитель рисования посоветовал ему пойти в художественную школу[223]. Восьмилетний Хокни в своем родном Брэдфорде наблюдал за тем, как отец чинит старые велосипеды, окуная кисть в краску и нанося ее на поверхность. Ребенку понравился процесс, ощущение «того, как скользит толстая, пропитанная краской кисть». Он знал, что в музеях и книгах есть картины, написанные красками, но не подозревал, что этим можно зарабатывать на жизнь. Он «думал, что их пишут по вечерам, после того как художник уже нарисовал вывески или рождественские открытки», или что-нибудь еще в этом роде, за что ему платят жалованье[224].

Если принять во внимание, сколько талантов собралось в колледже в 1959 году, неудивительно, что новые студенты произвели друг на друга впечатление. Джонс полагал, что он приобретал знания «довольно медленно по сравнению с другими студентами». Их достижения представлялись ему более значительными. В первый день семестра – был сентябрь – он обратил внимание на одного студента, отчасти из-за его возраста: «Там был один человек старше нас – когда тебе двадцать один или двадцать два, тот, кому двадцать семь, кажется намного старше, – настоящий американец, Китай, который рисовал в коридоре, в маленькой кабинке».