МОЕ ПАДЕНИЕ

Я чувствовала его боль. Я так четко ее ощущала, кажется, до нее можно было дотронуться. Чувствовала дрожь под своими руками, которая его пробирает. Мне хотелось забрать его боль. А он меня утешал. Мои слезы губами собирал, прижимал, и не позволял произносить слова утешения. Обнимала его, а сама представляла, что бы было, если бы с моим отцом что-то случилось, я бы, наверное, не пережила этого. Гнала эту чертову мысль от себя, потому что это даже представить было страшно.

Он уехал к матери. А я дома сидела и в стену смотрела. Все время думала о нем. Сто раз позвонить хотела, голос его услышать. Но останавливала себя. Не до меня ему сейчас. А он пришел сам на следующий день. Молча пропустила его в квартиру, чаю его любимого заварила. Смотрела на него и не узнавала. Лица на нем не было – бледный весь, напряжённый. Чай пьет, молчит и мне ни слова не позволяет сказать. Он в охапку меня сгреб, усадил на колени, волосы мои перебирал, целовал их, и глубоко вдыхал постоянно. Мы так и просидели весь вечер, слушая звенящую тишину. Когда на улице совсем стемнело, он уходить собрался, а я губы кусала, чтобы не просить его остаться. Отпускать не хотела. Дан перед дверью остановился, долго смотрел на меня. А потом произнес:

- Завтра похороны. Я хочу, чтобы ты со мной пошла, – а в глазах его мольба.

- Дан, я…. Мне кажется это не время и не место что-то изображать. Да и не могу я, – а он усмехнулся как-то горько и тыльной стороной ладони по лицу меня погладил.

- Не нужно ничего изображать. Я просто прошу тебя со мной быть. Дышать мне трудно, понимаешь? А с тобой рядом легче. Завтра ты мне нужна будешь. Тобой дышать буду Дюймовочка, – а я не знала, что ему сказать. Рот как рыба открывала и закрывала. Как будто мне самой дышать трудно стало. Сердце удары пропускало. И в груди гореть начало, сильно, до боли. И внутри все переворачивается.

- Да, конечно, во сколько? – только и могла вымолвить я. Он сказал, что заедет за мной. Дверь за ним закрыла. В комнату прошла, к окну. Смотрю, как он уезжает, и в себя прийти не могу. Тоже начинаю задыхаться без него. Хочется выбежать к нему, обнять просить остаться, или чтобы с собой забрал.

На похоронах он был со мной, ни на шаг от меня не отходил. Пальцы наши переплел и сжимал их постоянно, как будто боялся, что я уйду. Время от времени губами к виску моему прижимался, и глубоко вдыхал. Мать его плакала безутешно, но ее Стас постоянно утешал. Погода за два дня так и не наладилась, пасмурно было, небо пепельное, серое. Я старалась не смотреть на Александра. Хоть я его и плохо знала, но человек он был хороший. И совесть меня удушливая мучала. Он был так рад за нас, со свадьбой просил не затягивать. А мы обманули его.

На кладбище народу было очень много. Родственники, друзья, коллеги Александра. А мы как бы отдельно, поодаль стояли. Я, Дан, Ромка и Роберт. Я слышала, как люди шептались, что не хорошо это, что сын рядом с гробом должен быть. А мне хотелось рты им всем по затыкать. Не мог он рядом стоять, он то и на кладбище с трудом находился, потому что надо так было. Положено. Дан сказал, что не может отца в гробу видеть. Ему кажется, что не он там, а кто-то другой. А отец просто уехал куда-то надолго. А как время прощаться пришло, Дан сделал это самым последним. Еще раз глубоко вдохнул мой запах, руку мою крепко до боли сжал. Подошел к гробу, низко склонился и долго что-то шептал Александру, а потом руку его немного сжал, в лоб поцеловал и отошел. Когда закрыли гроб и в могилу спускать начали, у его матери началась истерика, она что-то бессвязно кричала, рыдала, и в могилу кидалась. Дан сам ее оттащил, к себе прижал, по спине гладил и говорил что-то тихо. А когда отпустил она успокоилась. Нет плакала также, но уже, в могилу не кидалась. Ее родственники какие-то забрали, капли успокоительные капали, водой отпаивали. А Дан так и стоял возле могилы и смотрел, как ее сырой землей засыпают, и, кажется, немного вздрагивал от каждого броска земли.

Хотя на улице было пасмурно, Дан в очках темных. Я его глаз в тот момент не видела. Он в черном весь был, но не в костюме, как многие. А куртка на нем кожаная, рубашка спортивная черная и джинсы того же цвета. Я видела, как к нему Кристина подошла, что-то шептала, но Дан как будто не слышал ее, на могилу смотрел, а когда она его обнять пыталась, он отшатнулся от нее как от прокаженной. А в ее глазах злость вспыхнула, ненависть, и направлена она была на меня. Если бы взглядом можно было убить, я бы уже, наверное, давно умерла. Я кожей чувствовала ее ненависть ко мне. А у меня в голове каша полная. И мысль о том, что их что-то связывает, не давала покоя. В тот момент, я, наверное, тоже на нее смотрела так же, как и она на меня. Потому что Кристина поморщилась, и с пренебрежением отвернулась от меня. Из ступора меня вывел Ромка. Ключи мне какие-то подает, а я глазами хлопаю, и понять не могу.