МОЕ ПАДЕНИЕ

- Запрещенный прием, Дюймовочка. Но ты победила. Ты права, помянуть надо, пошли, – поднимается с места, тянет меня за собой, потом резко останавливается. – А давай поедим здесь, на террасе, – просит он. Соглашаюсь с ним, переношу обед сюда. Дан приносит бутылку коньяка, наливает нам совсем понемногу. Мы молча пьем. И в такой же тишине едим. Точнее ем я, но с каждой минутой мой аппетит пропадает. Дан практически ничего не ест, так просто ковыряется в тарелке. Пьет только уже давно остывший чай.

- Не вкусно? – интересуюсь я.

- Очень вкусно, спасибо.

- Почему ты тогда не ешь? Дан, я все понимаю. Но так нельзя. Ты должен поесть. Пожалуйста. Если ты не будешь есть, то тогда я тоже не буду, – заявляю я, отталкивая от себя тарелку.

- Хорошо, – соглашается он, начиная кушать. Ого, это было просто.

После ужина я убираю со стола. А Дан забирает со стола бутылку коньяка и опять располагается на ступеньках террасы. Отпивает несколько глотков, смотря на заходящее солнце. Беру сигареты, сажусь рядом с Даном. Отпиваю глоток из его бутылки, прикуриваю сигарету. Делаю пару затяжек, смотря вместе с Даном на заходящее солнце. Дан забирает мою сигарету, я ожидаю, что он, как всегда, выкинет ее с недовольным видом. Но на мое удивление, Дан затягивается. Делает довольно глубокую затяжку, медленно выпускает дым. Зажимает ее указательным и большим пальцами, смотрит на тлеющий огонек. И это очень плохо для человека, который давно бросил курить, и всегда с презрением смотрел на то, как я курю.

- Слабые у тебя сигареты, – констатирует он. Еще раз затягивается.

- Ну уж извините, Данил Александрович. Других нет, – отвечаю ему, забирая сигарету, затягиваюсь сама, отдаю ему. Солнце уже почти село, на дворе сумерки, становится прохладно.

- Холодно уже. Иди в дом, – устало говорит он.

- А можно я принесу плед и посижу здесь немного с тобой? Воздух здесь замечательный, дышать легче после города, – не дожидаясь его ответа, встаю и иду за пледом. Накрываю нас двоих, прижимаюсь к нему ближе, кладу голову на его сильное плечо. Так мы сидим еще полчаса. Нашу тишину прерывает вибрирующий телефон Дана, лежащий рядом с ними на лестнице. Одновременно смотрим на дисплей, на котором светится имя «Кристина»

- Ответь на звонок. Спроси, все ли в порядке. Если с матерью все хорошо, и все живы и здоровы, не слушай ее больше, скидывай звонок. Я не хочу с ней разговаривать, – а мне нравится его идея. С большим энтузиазмом отвечаю на звонок.

- Алло? – говорю я.

- Дана позови, – без предисловий требует она.

- Все хорошо? Как Лидия? – спрашиваю я, как и велел Дан.

- Да с Лидией все нормально. Мне нужен Дан, дай ему трубку! – раздраженно говорит она.

- Не могу ничем тебе помочь.

- Я звоню не тебе! Просто отдай ему его телефон, – о, она уже злится. Это просто замечательно.

- Дан спит. Что ты хотела? Скажи мне, а я ему передам.

- Слушай меня внимательно. Я не собираюсь ничего тебе передавать. Я перезвоню завтра. И будь добра не поднимай больше трубку, если звонят не тебе, – заявляет эта сучка. Вот она и напросилась.

- Это ты меня слушай! Как девушке Дана меня очень раздражают твои звонки ему, – Дан поворачивается ко мне и с интересом продолжает слушать, слегка улыбаясь одними губами. – Для замужней женщины ты очень навязчива. И мне очень интересно, что думает твой муж по поводу этого. Он знает, что ты навязываешь себя его брату? – я хочу еще много чего сказать этой сучке, но Дан забирает у меня телефон, сбрасывая звонок.

- Я перегнула, да?

- Нет, Дюймовочка. Просто на этом месте стоило остановиться, – спокойно говорит он, сильнее прижимая меня за плечи.

- Значит, ты моя девушка? Ты же сказала, что не можешь больше играть?

- Извини. Как-то само вырвалось. Просто эта сука меня раздражает.

С ним было просто. Я поняла одну вещь: когда он настоящий, им легко манипулировать. Может поэтому он никому не показывает себя настоящего. Ну, или по крайней мере, легко было мне. Если он не ел, я говорила что тогда тоже не буду есть, и он ел, немного, но ел. Он не спал, совсем не спал, и тогда я говорила, что тоже буду сидеть с ним на этой террасе и смотреть в небо. И он вздыхал, целовал меня в висок и вел меня в спальню. И его организм брал свое, он засыпал, отключался. Вставал он, как всегда, рано. Когда просыпалась, я находила его там же, на лестнице. А еще он выкурил почти все мои сигареты. Так прошло два дня. Дан был немногословен. Мы практически не разговаривали. Сначала я думала, что он будет много пить. Но я ошибалась, он делал несколько глотков в день и оставлял бутылку.