МОЕ ПАДЕНИЕ

На третий день я проснулась рано, практически вместе с ним. Дан ушел в душ, а я так и не смогла больше уснуть. Поднялась с кровати, надела его белую футболку, лежащую на стуле, сварила кофе, заварила его любимый чай с бергамотом, нарезала сыр. Вынесла все на террасу. Устроилась поудобнее в плетеном кресле. Теперь я понимаю, почему Дан просыпается рано утром и наслаждается тишиной. Воздух утром кажется совсем другим, более свежим, прохладным. И тишина, она другая, не то, что днем или вечером. Природа только просыпается, солнце не такое жаркое. Дан подошел незаметно, очень тихо. Опустился на рядом стоящее кресло. Сел как всегда в пол оборота, чай пьет и на двор смотрит. А я смотрю на него. Его светлые, еще мокрые после душа волосы переливаются в лучах солнца. Оно греет его усталое лицо, а он морщится немного от этого света. На скулах щетина, которая ему идет. Он кажется таким близким мне, и далеким одновременно. Хочется подойти к нему, сесть на колени, уткнуться в его грудь, послушать стук его сердца, вдохнуть его запах неповторимый мужской, смешанный с ароматом морского геля для душа. Подавляю в себе этот порыв. Я не знаю, как вести себя с ним, как все это воспринимать. Кто мы друг другу? Что между нами происходит?

Дан сам ко мне поворачивается, ловит мой взгляд, направленный на него, прищуривается, кружку с чаем на стол ставит. Поднимается с места, подходит ко мне, опускается передо мной на корточки, слегка обнимает мои бедра, кладет голову на колени, утыкается в них, глубоко вдыхает. Поднимаю руку, медленно провожу по его влажным волосам. Зарываюсь в них пальцами. И тепло так становится, уютно. Как будто сто лет его знаю. Как будто мой он. А я его. В груди что-то жжет, и сердце ритм ускоряет. Первый раз чувствую что-то подобное к мужчине. Кто бы сказал, что это! Любовь? Вот так она выглядит? Разве так ощущается? Любовь! Как много и одновременно мало в этом слове. А если это не она, то что? Кожей чувствую его теплое дыхание, волосы его перебираю, а внутри столько эмоций плещется, что даже страшно становится. Возникает какое-то глубокое интимное чувство, почти болезненное. И слова Роберта вспоминаю, когда он говорил, что нет разницы, сколько ты человека знаешь, просто в один момент понимаешь, что любишь и все. Просто так, не за что, а потому, что он есть. Раньше я думала что любила Лешу, искренне в это верила, но теперь понимаю, что не испытывала к нему и сотой доли тех чувств, которые испытываю сейчас к Дану. Я, скорее, любила его любовь ко мне. Любила его отношение ко мне, но не его самого. Я люблю Дана. ЛЮБЛЮ. Прокручиваю это слово в голове, перебираю по буквам, пробую каждую на вкус. И безумно боюсь этой любви. Боюсь того, что последует за этим. Что сулит мне эта любовь?

- Когда я был маленький, – неожиданно произносит Дан в мои колени, выводя меня из моего осознания чувств к нему, – до восьми лет я хотел стать доктором. Таким, как мой отец. Иногда он брал меня с собой в клинику, где он работал, оставлял меня в своем кабинете, и я представлял, что я врач. Я говорил папе, что стану таким же врачом как он, и видел, как он искренне улыбается, гордится мной. А потом я посмотрел фильм про полицию. И захотел стать полицейским. Я боялся сказать об этом отцу. Боялся, что он расстроится, обидится на меня. Украдкой доставал из папиного шкафа его дембельскую форму, надевал его фуражку, закрывался в своей комнате, и представлял себя полицейским. Однажды папа неожиданно раньше вернулся с работы и застал меня играющим, в его фуражке. Мне стало так стыдно, а папа сказал, что не обижается, что ему не важно, кем я стану, хоть дворником. Он всегда поддержит меня, и будет гордиться мной. Самое главное, чтобы человеком я стал хорошим. А я, Дюймовочка, ни хрена не оправдал его надежды. И врачом не стал и из полиции ушел, и человеком хорошим тоже не стал. За месяц перед смертью он сказал, что очень хочет, чтобы у меня была настоящая семья, любящая жена и дети. А я и тут его подвел. И с матерью просил помириться, с братом начать общаться, а я пересилить себя не смог…. – Дан не отрывается от моих колен, еще сильнее прижимается, и опять глубоко вдыхает мой запах полной грудью.

- А что произошло у тебя с матерью и братом? Да и с Кристиной у тебя странные отношения. У вас что-то было? – спрашиваю я, и чувствую, как Дан напрягается. Какой черт меня дернул задать это вопрос? Кто я такая, чтобы он рассказывал мне все тайны своей семьи? Дан поднимает голову, смотрит на меня, вижу, как медленно на его лицо наползает маска. Он закрывается.

- Извини. Это не мое дело. Пожалуйста, забудь про мой вопрос, – прошу его я, проклиная свой язык. И почему я сначала говорю, а потом думаю?! Дан поднимается на ноги, вновь садится на кресло, долго, без эмоций, смотрит на меня.

- Ты действительно хочешь знать, что произошло с нашей семьей? – спокойно спрашивает он.

- Да. Ели ты хочешь мне рассказать. Я вижу, тебе неприятна эта тема.