Мое темнейшество

– А на завтра – приходи. – Я решил, что не стоит вовсе отказываться от дармовой силы.

Малец малость погрустнел, но всего на миг, а потом, шустро попрощавшись, удрал. А я и мой предшественник остались. И как бы мне ни было удобно сидеть на крышке гроба, пришлось встать и первым делом сотворить заклинание очищения. Если не мыслей, то хотя бы тела от ядов. Сразу стало легче. И ни одна из двух статуй богов мне при этом на применение черной магии не возразила.

Кстати, а каких именно богов? Подошел сначала к одному изваянию и сразу же узнал Эдьдора, набившего мне оскомину еще в приюте. Небесный правитель держал в руке солнце и олицетворял собой жизнь, огонь, свет… Одним словом, все то, от чего меня, как темного, воротило. Зато напротив него оказалась статуя бога смерти и земных богатств, с черепом в руке.

– Что ж, с тобой мы, может, и сработаемся, – задумчиво протянул я.

Никогда не считал себя не то что сильно, но и вообще верующим, но все же приятно встретить что-то знакомое в абсолютно чуждом тебе месте, когда у самого почти ничего нет, кроме надежд. Правда, были и одежды… Хотя немного – и то в той сумке, которую прихватил из таверны. Надо бы, кстати, глянуть в нее повнимательнее…

Задумано – сделано. Я подошел к своим сумкам, валявшимся недалеко от алтаря. С интересом заглянул в свою: в той ничего нового и звонко-золотого, увы, не прибавилось. Потом перешел к добытой в неравном бою… точнее, удирании торбе.

Сначала пальцы наткнулись на нечто мягкое и шероховатое. Я осторожно извлек из сумки пару портянок. Запах от них шел такой ядреный, что был способен оживить даже самых образцовых мертвецов. В этих портянках явно прошли немало дорог, а может, и участвовали в битвах минувших эпох. Возможно, даже в тех боях бывший владелец этих кусков ткани и не доставал меча, чтобы сразить врагов. Достаточно было вынуть ноги из сапог – и все. Оружие массового поражения было активировано.

Я же решил, что к столь убойному алхимическому средству наше неразумное поколение еще не готово, и просто сжег портянки в черном магическом пламени. На пол они осыпались кучкой пепла.

Далее мое внимание привлекла рубаха, грубо сшитая из плотной ткани, с вышивкой вокруг ворота. «А прошлый владелец был щеголем», – невольно подумал я, глядя на петушков, стеганных алой ниткой. В глубине сумки обнаружились и другие предметы: кожаный пояс, украшенный потускневшими от времени заклепками, пара перчаток и флакон с мутной жижей. Открыл пробку, и в нос ударил знакомый запах бодрящего эликсира. На самом дне обнаружился почти пустой – всего-то пара медяков – кошель и связка дешевеньких артефактов. Почти все я узнал. На удачу, от непогоды, от насморка… в общем, стандартный набор. Только одна бирюлька оказалась незнакомой. Ну да, может, личная разработка кого-то из мастеров…

Пожал плечами и закинул связку обратно. Все же я доверял лишь собственноручно изготовленным зельям, амулетам и лично упокоенным мертвякам.

И рядом был как раз один такой кандидат. Лежал в гробу и словно ждал, когда же я начну читать над ним псалмы. Ну я и начал. Только заклинания.

Как оказалось, если не вникать в детали, то ритуалы отпевания и упокоения нежити во многом схожи: нужно стоять над телом и произносить слова. Правда, светлейшество при этом обычно держит в руках четки и читает с молитвенника.

Мое же темнейшество помнило все слова наизусть, ведь не всегда приходится декларировать их в столь спокойной обстановке. Чаще за тобой несется дохляк, а то и целая толпа неупокойников. А ты резво возглавляешь этот забег, и во время него как-то не очень удобно искать конспект и нужную страницу.

Вместо кадила я достал ритуальный кинжал. Тот, правда, источал аромат не ладана, от него веяло кровью и окалиной, но свою функцию исполнял исправно – надрез на груди покойника, в районе сердца, вышел тонким и едва заметным.

Так что самым разительным отличием была, наверное, пентаграмма, которую я начертил вокруг гроба. Кстати, в ее лучах установил храмовые свечи. Горели те даже лучше тех, что обычно использовал я на кладбищах.

Ну и еще, что-то мне подсказывало, управился я куда быстрее преподобного. Солнце не успело дойти до зенита, а у усопшего патера уже не осталось ни одной надежды на воскрешение. Даже если его решит поднять из могилы архимаг.

Так что, закончив, я наскоро смыл следы пентаграммы и занялся делами насущными – добычей еды. Я, конечно, был не силен в религиозных вопросах, но логика мне подсказывала, что мой предшественник жил не в храме. Наверняка у него был рядом маленький домик или что-то подобное. И неплохо бы туда наведаться: может, есть что перекусить. Покойнику-то все эти мирские блага уже ни к чему, а вот я слегка озверел от голода.

Так что, подхватив обе сумки, вышел из храма и наконец впервые смог разглядеть, куда меня занесло. А то вчера была сначала толпа, какую обычно собирает аутодафе, потом отдел правопорядка, а затем ночь, когда не видно ни зги. А вот сейчас я смог наконец вдохнуть полной грудью и оценить городок. Марисмолл, кажется.