Могила светлячков

Тяжелораненых сносили на первый этаж, в кабинет труда. Отдельно, в крошечном закутке, лежали умирающие. Вся верхняя часть маминого тела была одной сплошной повязкой, руки - как обернутые бинтами бейсбольные биты. Лицо тоже скрыто под бинтами, лишь чернели провалы на месте глаз, носа и рта. Кончик носа – в точности как глазурь на обжаренном тесте. Он с трудом узнал мамины штаны, прожженные насквозь во множестве мест. И знакомые тапочки цвета верблюжьей шерсти. "Она наконец-то уснула…мы бы ее отправили в госпиталь, если бы хоть один из них уцелел. Я пытаюсь найти что-нибудь. Госпиталь Кайсей в Нисиномии, кажется, не сожгли". Это была скорее кома, чем сон -   ее дыхание все время сбивалось. "У моей мамы больное сердце, ей можно дать лекарства?" "Ну, я спрошу у врача" – он кивнул головой в знак согласия, но Сейта понимал, что на самом деле это означало полную невозможность. Мужчина, лежавший рядом с мамой, с каждым выдохом пускал кровавые пузыри из ноздрей. Девочка в школьной блузке вытирала их полотенцем, ее взгляд бродил по комнате туда-сюда - возможно, то, что она видела, было невыносимым для нее. На другой стороне комнаты лежала женщина с оторванной ногой, оголенная ниже пояса, пах прикрыт куском марли. "Мама" – позвал он тихо, совсем не чувствуя, что это - на самом деле его мать. И, как бы то ни было, Сецуко нуждалась в заботе.

Он вернулся на спортивную площадку. Сестра играла в песочнице под турником, соседская девушка была с ней. "Видел ее?" "Да." "Мне очень жаль. Если я могу что-то сделать для тебя -  скажи…ах да, вы уже получили крекеры?" Он потряс головой, девушка поднялась и ушла. Сецуко нашла в песке ложку для формовки мороженого и играла с ней. "Положи это колечко в кошелек, и смотри, не потеряй" – и добавил:  "Мама ранена, но она скоро поправится". "Где она?" "В госпитале, в Нисиномии. Раз так получилось, сегодня ты и твой старший брат останутся здесь, в школе, а завтра поедем к нашей тете в Нисиномию – ты ведь помнишь ее дом возле пруда, правда?" Сецуко промолчала, возводя из песка куличики разной формы. "Моя семья сейчас в классе на втором этаже, они все будут там. Ты тоже приходи." – это соседская девушка вернулась и принесла им крекеры в двух пакетах из бурой бумаги. Он сказал, что они придут чуть позже. Сецуко имела бы совсем жалкий вид среди людей, у которых и мама и папа – рядом. Тут бы и сам Сейта, наверное, расплакался. "Есть хочешь"? "Я хочу к маме". "Завтра пойдем, сегодня уже поздно". Он сел на край песочницы и сделал еще одну попытку: "Смотри, как я умею!" Вскочив на турник, Сейта подтянулся на руках и начал крутить перевороты, один за другим, без остановки. Когда-то он побил школьный рекорд – сделал на турнике сорок шесть переворотов подряд. Это было утром 8 декабря 1941 года, в самый первый день войны. Сейта был тогда третьеклассником…

На другой день он решил сам отвезти маму в госпиталь, но тащить ее на спине оказалось ему не под силу. Тогда он нанял рикшу возле уцелевшей станции Роккё Мичи. Впервые он ехал по выгоревшим улицам в коляске рикши. Когда они доехали, мама была уже при смерти. Ее невозможно было сдвинуть с места. Рикша махнул рукой и отвез их обратно, не взяв денег. В тот же вечер мама умерла от ожогов.

"Можно снять повязки, чтобы я мог посмотреть на нее?" Доктор в форме военного медика убрал белое покрывало. "Лучше тебе этого не видеть". Мамино тело превратилось в мумию, обернутую в кровавые и задубевшие бинты. Кругом гудели мухи. Все уже умерли - и мужчина, пускавший кровавые пузыри из носа, и женщина с оторванной ногой. Полицейский заканчивал разговор с теми, кто остался в живых, и делал какие-то записи. "Больше мы ничего не сделаем. Надо вырыть яму у крематория Роккё и сжечь их там. Если нам сегодня не дадут грузовик, чтобы вывезти отсюда трупы, в такую погоду…" – произнес он, не обращаясь специально ни к кому, отдал рукой честь и вышел вон. Ни запаха цветов, ни рисовых шариков-данго, ни чтения сутр. Никто не плакал. Одна из обездоленных женщин сидела, зажмурившись, пока старуха расчесывала ее волосы гребнем. Другая, обнажив грудь, кормила ребенка. Появился мальчишка-газетчик, размахивая уже помятым таблоидом: "Только подумайте, из 350 бомбардировщиков, 60 процентов сбито!" -  сообщил он с большим энтузиазмом. Сейта тут же посчитал в уме. Получилось, что было сбито 210 самолетов -  мысль, не имевшая почти никакого отношения к маминой смерти.

Второпях, он сдал Сецуко на руки своей дальней родственнице в Нисиномии – их семьи некогда договорились, что станут жить сообща, если один из их домов сгорит при бомбежке. Родственница была вдовой и растила детей одна. Ее сын учился на моряка торгового флота, дочь-четвероклассница была мобилизована и работала на авиазаводе Накадзима.  С ними жил еще квартирант, таможенник.