Мой белый

Я пишу, и слова льются из меня и заполняют страницу кириллицей. Это всего лишь буквы алфавита, склеенные между собой.

Следующее фото. Я лежу на кровати и снимаю себя сама с вытянутой руки. Ноги мои в синяках. Хорошо помню этот день в начале прошлой зимы. После уроков мы с Алей и другими одноклассниками отправились на каток. Я хорошо катаюсь, но в этот день – вероятно, он был не мой – три раза упала на ровном месте. Оказалось, лед – это больно и холодно. Оказалось, ровное место – как лед.

Потом я упала еще и на эскалаторе в метро. Аля хохотала. Вечером я пришла домой и отправилась смывать с себя этот ужасно длинный день, в котором вместо воздуха все дышало ожиданием снега, и только это спасало от желания вычеркнуть его из календаря навсегда. Кафель, наверное, больше похож на лед, чем эскалатор. Видимо, поэтому я снова упала и вывихнула руку. За этот день я так привыкла к падениям, что даже не обратила внимания на боль. Поднялась, поправила руку и пошла спать.

Предварительно сделав фото. Странный был день.

За окном – всполохи огней от новогодних елок.

В детстве я очень любила Новый год – это был рубеж, новая жизнь, совершенно священный трепет. Я с трудом дожидалась полуночи, кидалась под елку за подарками, потом распаковывала их с пылким нетерпением под плохую музыку «Голубого огонька».

Однажды в новогоднюю ночь – мы были, кажется, в Петербурге – мама и Вера взяли меня в центр города. Навстречу нам двигалась веселая, разноцветная толпа, люди поздравляли друг друга, рисовали в воздухе яркие золотые дуги бенгальскими огнями, мы тоже смеялись, точнее – мама и Вера.

Я очень хотела купить какой-нибудь сувенир – маску, елочку, хлопушку или символ года (не помню, что это был за символ, допустим, лошадь или крыса). А потом увидела лоток с сердечками. С пластиковыми значками, внутри которых мигала, как заведенная, маленькая красная лампочка.

Мы купили их три и нацепили на куртки.

Мы шли сквозь толпу, в радости, темноте и новой жизни, а наши сердца горели одновременно.

Я просеяла коробку и нашла это фото: мы стоим втроем, улыбаемся, кто-то снимает нас, наверное, незнакомец – сделал кадр, поздравил с Новым годом, подмигнул и исчез навсегда за поворотом.

Глава 26

Как это сделано?

Много лет подряд я думала о том, как бы сложилась наша жизнь, если бы мама не изменила Вере. Наверное, мы бы уехали жить за границу. И я бы никогда не встретила Леню. Когда я была маленькой, они постоянно хотели уехать куда-то жить, но, благо, просто не успели договориться.

Получается, что моя встреча с Леней – история одной измены. Одной ошибки длиной в восемь лет.

Кем вообще был этот мужчина? Откуда он взялся в нашей жизни? Почему Вера это упустила? Была на работе? Слишком много времени отдавала работе?

– Вера, как это случилось? – спросила я ее однажды посреди ужина в маленьком ресторанчике, куда мы заехали после школы. Снега все еще не было. С моих ботинок стекала грязная вода.

– Ты же знаешь, – сказала Вера, выискивая вилкой в рыбном филе невидимые косточки. – Я пришла домой, а мама не одна.

– Нет, я спрашиваю, как так получилось, что мама была не одна? Что она вообще пошла на это? Это же не очень на нее похоже.

– Иногда люди делают не свойственные им вещи. А потом оказывается, что все это лишь вопрос времени.

– Ты же знаешь, что это была ошибка.

– Ошибкой можно назвать что угодно, но за людей говорят их поступки.

– То есть ты не допускаешь, что человек может просто глупо ошибиться?

– Женя, дорогая, я врач. Я не допускаю, что человек может ошибиться. Ошибки врача могут стоить человеку жизни, как говорили в одном известном фильме, который мы скоро будем смотреть под оливье.

– Но ведь мама не врач.

– И это слава богу!

Разговоры об этом с ними обеими всякий раз заходили в тупик.

Мне хотелось к Лене, хотелось снега, все раздражало. Тогда я решила поехать за подарками и попросила Веру высадить меня у большого торгового центра. Я не знала, куда идти. Вокруг сновали счастливые парочки – они смеялись, путались в пакетах, их тележки были нагружены и перегружены, с них свисали кричащие дети и огромные коробки, в глазах рябило от «дождика» и огней. Если и есть на свете место хуже для одинокой души, то это оно. Я пошла в ювелирный и купила кулон-сердечко с двумя половинками: это когда разделяешь его, одну половинку оставляешь себе, а другую кому-то даришь. Я подумала, что подарю одну половинку Лене на память, даже если он мне просто друг, у друзей ведь тоже есть память. Потом я еще подумала и купила Лене носки с принтом птички из «Простоквашино», которая все время спрашивала «кто там?».

Кто там? Это я, все время думаю о тебе.

Кто там? Это я, покупаю тебе дурацкие подарки, потому что не могу иначе – мне нужно куда-то вылить свою любовь, опрокинуть, рассыпать, чтобы хоть немного легче было идти.

Кто там? Это я, твой друг, твоя ученица, твой случайный партнер по сцене, твой буксир, твой помощник, твой комнатный цветок, твой свидетель, твой биограф, твой единственный настоящий автор и твое лучшее же произведение.