Мой друг Адольф, мой враг Гитлер

Первой моей мыслью было устроить так, чтобы моя жена, которая как раз снова забеременела, и мой сын Эгон двух с половиной лет от роду смогли покинуть Мюнхен. Быстро дойдя до своей квартиры на Генцштрассе, которую я до сих пор держал в качестве временного пристанища, я сказал им собираться и тем же днем отправляться в Уффинг. Я также шепнул пару слов иностранным журналистам (в частности, Х.-Р. Никербокеру и Ларри Рью из Chicago Tribune), которые стекались в то время в Мюнхен в ожидании волнующих событий, что они ни в коем случае не должны пропустить собрание в «Бюргерброй Келлер» тем вечером, хотя я, конечно, не мог назвать им причину. Я сам был сильно сбит с толку в связи с дальнейшим развитием событий и попытался встретиться с Гитлером снова тем же днем, чтобы обсудить и прояснить ситуацию, но мне не удалось до него добраться. Мне сказали, что он на совещании с капитаном Эдуардом Дитлем из штаба Баварской армии, который был одним из основных информаторов Гитлера в рейхсвере, а позже командовал дивизией в Норвегии и Финляндии.

Макс Эрвин фон Шойбнер-Рихтер (1884–1923) – немецкий дипломат и политический деятель, ранний соратник Гитлера.

Позже я узнал, что план путча на самом деле был разработан Шойбнером-Рихтером, который получил сведения, что Кар готов перехватить инициативу. Как бы то ни было, впоследствии все дивиденды получил Гитлер, потому что Шойбнер-Рихтер оказался одним из тех, кто погиб на Фельдернхалле на следующий день.

«Бюргерброй Келлер», в высшей степени уважаемая пивная, часто посещаемая людьми из тогдашних высших слоев общества, находится примерно в полумиле по Розенгаймерштрассе от центра Мюнхена, на другой стороне реки Изар. Я прибыл туда рано, около семи часов, и обнаружил, что территория оцеплена полицией, которая отказалась пускать в здание и меня, и иностранных журналистов, которые уже подошли. Из меня никудышный революционер, но вообще-то вся та сумятица свидетельствовала о крайней неорганизованности и любительской природе происходящего. И вот мы стояли там, а я пытался уговорить полицейских, чтобы они пустили нас внутрь. Гитлера нигде не было видно. Прошло, должно быть, около получаса или больше, когда подъехал недавно приобретенный им красный «бенц», и оттуда вылезли он сам, Аманн, Розенберг и Ульрих Граф. «Эти джентльмены со мной», – сказал он полицейскому инспектору тоном, не допускающим возражения, и все мы поспешили за ним внутрь.

Я замыкал процессию с американской журналисткой, и, когда другие уже вошли, входная дверь захлопнулась прямо перед нами. Я стоял снаружи и, чувствуя себя крайне глупо, ругался с полицией. «Эта дама представляет американскую газету, – гневно сказал я. – Герр фон Кар произносит там важную речь, и случится первоклассный скандал, если зарубежным репортерам запретят там присутствовать». Помогло нам то, что моя спутница курила американские сигареты, крайне редкий и роскошный запах в нищей Германии, и это убедило полицию в истинности моих слов. Нас провели внутрь, где мы столкнулись с одним из телохранителей Гитлера, которого тот послал выяснить, куда мы запропали.

Входной коридор был абсолютно пуст, за исключением огромной кучи цилиндров, шинелей и сабель в гардеробе. Было очевидно, что здесь собралась элита всего Мюнхена. Я заметил, что Гитлер тихо занял свое место рядом с одной колонной, примерно в двадцати пяти метрах от сцены. Никто не обратил на нас внимания, и мы просто стояли там с невинным видом примерно двадцать минут. Гитлер, все еще одетый в свой плащ, сидел, тихо переговариваясь с Аманном, покусывая ноготь и иногда оглядываясь по сторонам и на сцену, где сидели фон Кар, фон Лоссов и фон Зейссер.

Кар был на ногах и монотонно бубнил какую-то невнятную и скучную речь. Я подумал, что ждать довольно скучно и поэтому не обязательно заставлять себя мучиться от жажды. Так что я вышел в буфет и взял там три литровых кувшина пива. Помню, каждый из них стоил миллиард марок. Я сделал хороший глоток из своего кувшина и передал остальные нашей группе, где Гитлер задумчиво приложился к одному. Я подумал, что нет никакого смысла просто стоять там, а в Мюнхене никто никогда не заподозрит человека, у которого нос в пивной пене, в каких-либо тайных намерениях.

Ожидание казалось бесконечным. Кар все еще бубнил, и я мог внимательно осмотреться по сторонам. Там были все, это совершенно точно: кабинет министров баварской провинции, общественные лидеры, редакторы газет и офицеры. Невдалеке я заметил адмирала Пауля фон Гинца, который до войны служил немецким послом в Мексике, а теперь жил в Зальцбурге. Говорили, что там он выступает в роли посредника в переговорах с Отто Габсбургским. Значит, подумал я, они в этом тоже участвуют со своими планами по созданию католической Дунайской конфедерации!