Мой друг Адольф, мой враг Гитлер

Несмотря на все это, я крайне беспокоился об углублении его предрассудков в компании Гесса в тюрьме, поэтому предпринял отчаянную попытку в разговоре с адъютантом Руппрехта, фон Редвицем, уговорить устроить Гитлеру амнистию до того, как будет слишком поздно. Я пытался убедить монархистов, что, если им удастся устроить так, что Гитлер окажется им должен, на него можно будет оказывать ограничивающее влияние. На их стороне его дар демагога мог привести к триумфу. Я пытался уговорить их освободить заключенных по случаю приближающегося первого августа, десятилетия начала Первой мировой войны. Его можно было амнистировать как добровольца. Однако мне не удалось этого добиться. Сам фон Редвиц, с которым я ходил в школу, вполне понимал мои намерения, но другие члены окружения Руппрехта не были готовы на такой риск. Так что Гитлеру пришлось оставаться в заключении практически до Рождества, в компании ужасных болванов.

Мне намекнули, что Гитлер занят написанием своей политической биографии, которая вышла в следующем году в виде первого тома «Моей борьбы». Сначала секретарем у Гитлера был Эмиль Морис, но вскоре Гесс его выгнал и стал сам выстукивать страницы на ветхом «ремингтоне». Проблема была в том, чтобы издать книгу. Völkischer Beobachter была закрыта властями после путча, и, хотя издательская компания оставалась под контролем Аманна, денежных поступлений не было. Счета оставались неоплаченными, и кредиторы уже собирались приехать и опечатать все имущество издания, чтобы выставить его на аукцион. Однажды мне позвонил Аманн и умолял прийти к нему поговорить. Кажется, мы встретились напротив Мюнхенской синагоги, и он отвел меня за угол в сад на заднем дворе, где мы разговаривали, прогуливаясь туда-сюда. Организация была на последнем издыхании, сказал он, если ей немедленно не помочь, она развалится и исчезнет.

Половина рукописи «Моей борьбы» была тайно передана из тюрьмы Ландсберга и уже была в наборе, но если бы вмешались кредиторы, то все пошло бы насмарку. «Вы единственный человек, который может помочь нам, герр Ханфштангль. Вы должны сделать это, если вы верите в Гитлера и в наше дело. В противном случае все кончится». У меня самого было множество обязательств в то время. Я получил еще одну выплату из Штатов, но часть денег ушла на помощь семьям погибших и раненых на Фельдернхалле, а еще я решился вернуться обратно в Мюнхен и купить дом, чтобы начать новую, нормальную и приличную жизнь. Аманн был так настойчив, что в конце концов я сдался. Там было штук шесть долговых расписок на три или четыре сотни марок каждая, и я оплатил часть из них и заверил остальные, что позволило продолжить работу офиса. Я был не один. Думаю, Ганссер снова помог, но на самом деле исключительно благодаря нашим усилиям Гитлер, выйдя из тюрьмы, обнаружил работающую газету.

Национал-социалистическая партия, конечно, была распущена специальным декретом после путча, хотя некоторые ее части перегруппировались и весьма неплохо выступили на выборах весной 1924 года под названием «Народный блок».

Во многом это произошло благодаря моральной победе Гитлера, которой он добился в ходе процесса, впервые сделавшего его фигурой национального масштаба. На крыльях его успеха блок фактически стал второй по размеру партией в баварском парламенте и получил тридцать два места в рейхстаге. Гитлер пытался из тюрьмы сохранить контроль над списками кандидатов от блока. Я помню, что в один из моих визитов он работал над ним, и я предложил ему включить нашего эксцентричного друга-бомбодела, Эмиля Ганссера, в список.

Тем не менее его лидерство было далеко от единогласного признания, хотя, с другой стороны, разношерстные группы, которые объединились для совместного участия в выборах, вскоре разругались друг с другом, и хрупкая коалиция распалась. В Beobachter расцвела критика (частично оправданная) в отношении самого Гитлера, которая в основном велась Антоном Дрекслером при активной поддержке Готфрида Федера. Дрекслер хотел перестроить партию в соответствии со своими менее революционными представлениями, Федер же, по-видимому, вел свою игру. Они называли Гитлера диктатором и примадонной и заявляли, что за ним нужно установить более жесткий контроль, если когда-либо партия снова будет создана. В основном именно его обвиняли в провале путча, который постфактум они называли слишком поспешной и плохо организованной попыткой захвата власти.