Мой друг Адольф, мой враг Гитлер

Тем не менее я опять оказался волей-неволей втянутым во внутренние партийные склоки. В апреле 1931 года Гитлер потащил меня в Берлин, где части СА подняли мятеж против руководства. Им не платили, и они думали, что их отстраняют от подлинного участия в политической борьбе. Гитлеру пришлось кататься по пригородам и со слезами на глазах умолять штурмовиков положиться на него, обещать доказать, что их интересы защищены. Ему удалось восстановить порядок. На следующий день мы сидели в своего рода отеле для коммивояжеров под названием «Герцог фон Кобург» напротив вокзала Анхальтер: Геббельс, Гитлер и Вальтер Штеннес, которого обычно называют лидером мятежа, но на самом деле он был скорее жертвой. Мне он показался весьма порядочным человеком, он был племянником кардинала Шульта Кёльнского. Он отвел меня к одному из открытых окон, где наш разговор мог заглушить шум транспорта, и сказал: «Понимает ли Гитлер, что истинный зачинщик этого мятежа стоит перед ним?» – он имел в виду Геббельса. «Он провоцировал всех выйти с демонстрацией на улицы вопреки приказу Гитлера не встревать в драки, а теперь они винят во всем меня». Частично проблема заключалась в том, что часть денег, которые предназначались для формирований СА, прикарманил предпочитавший роскошь Геббельс. У него как раз бурно развивался роман с его будущей женой Магдой, которая в то время была замужем за герром Квандтом, и ему, по-видимому, было необходимо произвести на нее впечатление своей властью и достатком. Штеннесу потом удалось без последствий выпутаться из этой истории, после чего он уехал в Китай и стал советником Чан Кайши.

Гораздо более важная встреча состоялась вскоре после нашего возвращения в Мюнхен, когда Ауви снова гостил у меня вместе с Герингом и привез письмо Гитлеру от своего отца, кайзера, который, хоть и в общих фразах, более или менее формально назначал Ауви своим представителем в нацистском движении и обещал поддержку и благосклонное отношение. Сам я этого письма не видел. Я стоял в двух-трех метрах в стороне, когда Гитлер получил письмо, молча его прочел, сложил и отправил в карман с одобрительным мычанием. Позже Ауви сказал мне: «Гитлер должен быть очень доволен этим. Мой отец достаточно явно обещает ему свою посильную поддержку, а я со своей стороны буду сдерживать Гитлера, насколько мне это удастся». Потом, имея в виду возможную реставрацию монархии, добавил: «В конце концов, я лучший скакун в конюшне Гогенцоллернов».

Ауви оставался моим гостем несколько недель и постоянно звонил в Доорн и Потсдам[38]. Мне это влетело в копеечку. Гитлер был достаточно проницателен, чтобы понимать, что поддержка монархистов могла стать существенным фактором, и на самом деле играл на надеждах на реставрацию германских королевских семей многие годы, по крайней мере пока это было ему выгодно. «Я считаю монархию очень подходящей формой государственного правления, особенно в Германии, – сказал он мне однажды, и, разумеется, так же он разговаривал со всеми, кто хотел в это верить. – Эту проблему нужно очень тщательно изучить. Я готов принять Гогенцоллернов в любое время, но в других землях нам, возможно, потребуется посадить регента, пока мы не найдем подходящего правителя». Когда пришло время, он еще раз поддержал эту иллюзию, назначив некоторое число людей рейхштатхальтерами (королевскими губернаторами), среди которых самым известным был генерал фон Эпп в Баварии. Гитлер был крайне низкого мнения о наследном принце, которого считал легкомысленным, интересующимся только лошадьми и женщинами, и, хотя симпатизировал его брату Ауви, не питал иллюзий по поводу его способностей. «Возможно, новый кайзер уже марширует в наших рядах в роли простого члена СА», – сказал он мне однажды, и я знал, что принца, которого он имел в виду, зовут Александр, сын Ауви от первого брака.

Именно благодаря Ауви больше, чем кому-либо, во мне ожила надежда на будущее партии. Он гораздо более оптимистично смотрел в будущее, чем я, и во многом благодаря его примеру я официально вступил в ряды партии. Примерно в августе 1931 года он вышел из рядов «Стального шлема»[39] и присоединился к НСДАП. Мы зарегистрировались в один день, и в результате множества перетасовок членов партии, которые происходили постоянно, мы получили смежные номера: 68 и 69.

Был еще один фактор, сцементировавший мои отношения с Гитлером. Экономический кризис теперь затрагивал все стороны жизни в Германии, и наша семейная фирма тоже не оказалась в стороне. У меня был долгий разговор с моим братом Эдгаром, когда я хотел понять, готов ли он взять меня на работу в качестве директора на полный рабочий день, но он сказал мне, что фирма находится в бедственном положении и об этом не может быть и речи. Я оказался в довольно безвыходном положении. И совершенно точно не собирался работать на Гитлера бесплатно. Я пытался придумать наилучший выход из этой ситуации и как-то обедал в кафе «Хек», когда туда вошел Гитлер.