Мой друг Адольф, мой враг Гитлер

Она была пустоголовой маленькой потаскушкой с грубым румянцем девушки-прислуги, как без мозгов, так и без характера. Она была абсолютно довольна возможностью красоваться в своих прекрасных нарядах и совершенно точно никогда не давала поводов считать, что каким-либо образом отвечает взаимностью на странную нежность Гитлера. Я слышал эту историю только от третьих лиц. Нельзя ожидать, что молодая девушка будет распространяться о таких вещах с мужчинами, возможно, она упомянула об этом в разговоре со своей подругой, а та рассказала жене одного из членов партии, что ее дядя был «чудовищем. Ты никогда не поверишь, какие вещи он заставляет меня делать». В дополнение ко всему, конечно, в этой истории были и неприятные намеки на инцест, что, на мой взгляд, было навеяно их крестьянским прошлым с перепутанными внутрисемейными связями. Родители Гитлера приходились друг другу двоюродными братом и сестрой, а если посмотреть на его генеалогическое древо, то там можно найти еще несколько браков между родственниками. Это составляло еще одну грань темной стороны его души.

Насколько я помню, первое подозрение о том, что в этих отношениях что-то не так, зародилось у меня в начале 1930-го после разговора с Францем Ксавером Шварцем, казначеем партии. Я знал его много лет. Он был квалифицированным бухгалтером и занимал важную должность в финансовом отделе муниципального совета. Возможно, он и занимался городскими финансами. Когда он сказал мне, что нацисты хотят, чтобы он взял на себя бухгалтерию партии, я поддержал его. Их финансовые дела находились в крайнем беспорядке, каждый изымал средства, когда только мог их найти, и мне казалось, что введение строгой отчетности будет способствовать некоторой целостности и стабильности.

Я встретил его однажды на улице, и он выглядел крайне подавленным. Я сам с пессимизмом оценивал перспективы партии, так что мы обменялись нашими тревогами, и Шварц сказал: «Пойдемте выпьем с нами по чашке кофе. Моя жена рада будет снова вас увидеть, и мы сможем поговорить». У него была маленькая квартирка в бедной части Швабинга. Его жена поприветствовала меня и подала нам кофе, после чего удалилась на кухню, а Шварц излил мне все, что накопилось у него на душе. Ему только что пришлось купить кого-то, кто пытался шантажировать Гитлера, но худшим в этой истории была причина шантажа. Тот человек каким-то образом получил коллекцию порнографических рисунков Гитлера. Я никогда не слышал, как это произошло. Возможно, их украли из машины Гитлера. Это были развратные наброски Гели Раубаль со всеми анатомическими подробностями. Такие вещи мог перенести на бумагу только законченный извращенный вуайерист, сложно поверить, что можно заставить женщину позировать для этого. Шварц вернул их. «Помоги нам, Господи, – сказал я, – почему вы не уничтожите эту мерзость?» «Нет, – сказал Шварц, – Гитлер хочет их вернуть. Он хочет, чтобы я держал их в Коричневом доме в безопасности». Я подумал: и этот человек болтает об очищении Германии, о священности супружеских уз, о die deutsche Frau[40] и т. д. Всякий, кто думал, что сможет изменить Гитлера, надевал себе камень на шею.

Франц Ксавер Шварц (1875–1947) – деятель Третьего рейха, заведующий финансами НСДАП (нем. Reichsschatzmeister)

В какой-то момент в 1930 году Гели начала посещать уроки пения. У Гитлера была идея, что она может вырасти в вагнеровскую героиню, и он отправил ее к Адольфу Фогелю, старому члену партии. Он начинал с ними еще во времена собраний в кафе «Ноймайер» в двадцатых годах, а одна из его первых учениц, Берта Морена, стала известной оперной певицей. На самом деле ее полное имя было Мейер, и она была стопроцентной еврейкой. Гитлер обожал ее голос и просто не поверил, когда я рассказал о ее происхождении. Я сделал это только затем, чтобы продемонстрировать ему всю глупость его антисемитских предрассудков, это должно было доказать всю их поверхностность.

Фогель посчитал Гели неспособной ученицей. У нее был неважный голос, артистические таланты практически нулевые, и перспективы оперной карьеры стали улетучиваться. Гитлеру пришлось свыкнуться со своей ролью Лоэнгрина только в реальной жизни. Следующим учителем стал Ганс Штрек, адъютант Людендорфа в дни путча, который убедил Гитлера, что девушку можно научить петь «Lieder». У Штрека было довольно много учеников и студия на Гедонштрассе рядом с Английским садом. Договорились на том, что он будет давать Гели двенадцать уроков в месяц, за что ему будут платить 100 марок. «Гели – это самый ленивый ученик, которого я когда-либо видел, – жаловался он. – В половине случаев она звонит, чтобы сказать, что не может прийти, а когда приходит, то учит очень мало». Она никогда не практиковалась дома, и главное впечатление на Штрека произвела безграничная терпимость Гитлера к бессмысленной трате денег. Иногда он заезжал за ней до конца занятия, проходил в дом и слушал ее из холла.