Мой друг Пеликан

Он не знал, как заставить их открыть правду. Необходимо было сходу что-то придумать, шокировать их чем-то экстраординарным.

Инна, которая не придала значения происходящему, ничего не замечая и продолжая думать о своем, неожиданно пришла на помощь:

— Как вы думаете, письмо двадцатого съезда всем-всем зачитали? Или только студентам? Вот вам, — обратилась она к мужчине, — на вашей работе тоже читали письмо о культе личности?

— Конешное дело. Я так полагаю — всем советским гражданам зачитали. А что за птицы такие особые — студенты? — Он снисходительно усмехнулся. — Студенты… подумаешь, велика важность. Рабочий класс главнее.

— Вы в Москве работаете? — спросила Инна? — Каждый день ездите?

— Каждый Божий день. Утром — туда. Вечером — домой.

— Как так может быть, — с интонацией наивного правдолюбца спросила Инна, — великий вождь, поклонялись ему как Богу, и никто ничего не знал. Сколько людей рядом были. Никто не видел, какие злодейства творятся?!.. Ужасно.

— Ужасно не ужасно, а миллионы людей под корень свел. В богатейшей Украине в тридцать втором году миллионы вымерли, голодом уморил. Я сам помню.

— И вы молчали! — Она всплеснула руками.

— Я? Да ты, барышня, совсем без понятия.

— Но это же… Я просто не знаю!.. Никогда не думала, что в Советском Союзе может быть такое! Почему люди… общественные организации молчали, не предпринимали ничего?

— Ты что думала, — сказал Володя, — такие вещи только у Шекспира можно встретить, а наша страна на другой планете находится? Короли-злодеи где-то там, в Англии, пятьсот-семьсот лет назад… А здесь у нас одни только пламенные коммунисты патриоты?

— Вранье все это! Клевета!.. — Надарий с ненавистью смотрел на них на всех. — Сталин умер, а они, шавки, все свои ошибки и преступления на него свалили!.. Он — святой! Где бы вы все сейчас были, если бы в войну его не было? В фашистском концлагере!

— Он войну выиграл? — спросил мужчина, слизывая остатки мороженого с бумажки и выбрасывая бумажку в окно.

— Он войну выиграл! — крикнул Надарий. — Он — Сталин!..

— Народ выиграл войну, — сказал мужчина.

— Сталина сам народ выбрал председателем правительства, — обратилась Инна к Володе. — Это совсем не то что король, или царь…

— Народ — выбрал… Не смеши меня! — воскликнул Володя. — Какие выборы?!.. Наши вожди, они сами себя выбирают. При слове вождь меня в дрожь бросает, представляется что-то дикое и пещерное… Кровожадное. Не-на-ви-жу это слово!

— А я тебя ненавижу! — крикнул ему Надарий. — Я вам всем покажу!.. Мы — таких пустобрехов к ногтю!..

— Подавишься, — ответил Володя, немедленно успокаиваясь при виде реальной опасности. — Ты не очень-то, знаешь… Понял?.. Забыл, как тебе дали попробовать кое-чего? Многие есть, кому о-очень хочется еще напомнить.

Реакции не последовало: Надарий набычился и отвернулся молча.

— Парень, — сказал Володе мужчина, теперь уже без мороженого, — разговор к тебе есть. Ты вроде с понятием. А я, — он бросил взгляд на отсутствующего будто Надария, — собственное мнение имею насчет, как ты выразился, кое-чего.

— Да, да, — радостно откликнулся Володя. Сдается мне, я узнаю сейчас!..

Но он ничего не успел услышать.

— Ой!.. — Инна первая заметила контролеров, вступивших в вагон с обоих концов.

Все засуетились несколько первых секунд, а потом закаменели в напряженном ожидании. Потому что в любой проверке человеку свойственно невольно опасаться какой-то непредсказуемости. Даже люди, имеющие билеты, не могут не поддаться гипнозу тревожного ожидания проверки.

Итак, все закаменели, кроме одного человека. Немец Райнхард так задвигался, завертелся, привставая со своего места и озираясь, что привлек общее внимание. Он покраснел так сильно, что глаза его заслезились, и тут же румянец сошел с побледневшего вдруг лица. Он жалобно взглядывал на товарищей, оборачивался назад, со страхом наблюдая приближающегося контролера. Впереди путь был отрезан другим контролером. Невнятное бормотание слетало с его губ, немецкие и русские слова вперемешку.

— Чего ты? Что с тобой? — спросил Володя.

— Я не иметь билета… Возьмут меня в милицию… Очень плохо… В моем посольстве… Плохой разговор… Арест милиция — посольство — позор!.. Очень скандал — будет нехорошо — плохо!..

— Черт с тобой! На, бери. — Володя достал из кармана билет. — Бери, Райнхард. И сиди спокойно. Понял? Не суетись.

— У тебя есть два билета?

— Есть другой билет. Бери. Успокойся. Билет действительный… настоящий. Молчи. Сиди и молчи.

Володя достал из портфеля том Чехова, плотнее уселся на скамье, целиком погружаясь в чтение.

Подобное состояние полного отстранения, невинной серьезности не раз в прошлом выручало под носом у преподавателя, когда надо было воспользоваться шпаргалкой, списать с тетрадки, припрятанной под партой, или иногда с толстенной книги.

Удивительно, именно сегодня он надумал купить билет туда и обратно. Словно по наитию, что будут контролеры.