Мои друзья и знакомые

Слушайте, я жизнь прожил очень разнообразную. Что такое голод, я не из книжек Гамсуна знаю. И нашу полунищую юность, когда смотришь — банан ребенку купить или в кино сходить, мы с женой не до конца забыли. Когда ребенок в гостях объявляет: "Вы если яблоки чистите — то шкурки не выбрасывайте. Их моя мама любит". Когда у меня аспирантская стипендия девяносто и у нее зарплата вместе с больничными по уходу за ребенком еле-еле сто пять. И каждый рубль смотришь — нет ли возможности на лето, для дачи отложить? Вот с тех пор мы с Энди и знакомы. Но с того момента, когда я послал к ядрене-фене Академию Наук с ее аспирантурой и удрал на Север — я всегда зарабатывал много больше Андрея, так что он выставлял на стол в беседке портвейн "Таврический", а я коньячок или джин. Собственно, для того и уехал, не за запахом же тайги! Как наш знаменитый строитель Юра Лесс говорил: " Мы тут не за поцелуи работаем! " И Лина всегда зарабатывала — не сравнить с Валечкой. И этот разрыв постепенно рос по мере моей карьеры и Андреева опрощения. Но не до такой же степени!

Разговор своим чередом как раз пришел к теме о нашем общем приятеле, покойном Андрее Дьяченко и их совместном с Нострадамусом предсказании недолгого века для Советской власти. Хозяева развеселились, такие события как сегодняшняя вечеринка все-таки нечасто бывают. Я никак не мог. Я все думал: "Ну если б старая дура была хоть чуть-чуть поумней, если б была хоть малейшая возможность продления ее жизни — пусть только ради этих двоих и таких как они! Все понятно — работать все отвыкли, а тут невзначай дешевая нефть кончилась, да еще и цены упали. Надо было все менять. Но не этого же мы хотели!"

* * *

— Энди, но у тебя ж золотые руки! Ты ведь любые приборы в ИОХе ремонтировал. Что же, неужели на всем Южном Берегу никому не надо телевизор починить? А магнитофоны, проигрыватели? Чинил же ты сосядям утюги за картошку и рыбу!

— Ну, это говорить хорошо. А где детали взять? Потом надо объявление давать. Менты наедут, еще ни карбованца не заработаешь, а им уже давай.

— Но это ты уж отговорки придумываешь. За деталями в Киев съездишь, не то в Москву. Я бы объявил, что скупаю радио-лом — то, что вообще не восстановишь. У людей в чуланах навалом.

— А где деньги для начала взять?

— Я дам. Просчитай что и как, сколько сможешь заработать. Много не смогу, а семьсот-восемьсот долларов тебе на первый случай хватит.

— Ну, а если не получится, отдать не смогу?

— Киллера найму. Ты так и будешь причины придумывать? Вот посмотри — по винограду улитка ползет. Ты знаешь, что ей правильное имя — эскарго? Её, родную, с масличком и с чесноком прямо в раковине запечь — ей цены нет. Помнишь, как мы с тобой за Ай-Данилем мидий на железном листе пекли и с сухариком употребляли?

Вот этих улиток за время обеда уже жуткое количество по своим делам проползло. Если их собрать, в ящик, и не кормить пару дней, чтобы дерьмо вышло — так сразу можно и готовить по-бургундски.

Кайфовая еда, в ресторане двенадцать баксов стоит, а у тебя тут — рядом и бесплатно. Да я бы на твоем месте их начал в кабаки поставлять. Озолотиться можно.

Тут Оксаночка в разговор вмешалась, велела мне рецепт продиктовать.

— Действительно, — говорит, — мидии теперь есть нельзя из-за Чернобыля и других дел, а про улитки я и раньше слыхала, только не знала способ.

— Ну, хоть какая-то польза от нашего разговора! Энди, я серьезно говорю, нельзя же, чтобы твои золотые руки из-за дурной рыжей головы пропадали. Подумай, очень тебя прошу!

Все без толку. Так до нашего отъезда он от этой темы и уклонялся. Что делать — ну нет в человеке этой деловой жилки! Так что ж ему за это — окурки собирать? Нету меня на этот вопрос ни ответа, ни надежды, что дело быстро само собой образуется.

Андрей и Оксаночка все-таки не пропали, по мои сведениям. Через полгода он позвонил мне в Москву и сказал, что может мне сообщить еще одно доказательство всемогущества Господня. У него родилась дочка, назвали Парасковьей. Мне это имя знакомо, у меня тетке Пане екатеринбургской в прошлом году девяносто пять стукнуло. Насчет Всемогущества, может, мой друг и прав. Все-таки первый ребенок в пятьдесят три года. Растет теперь, да уж и выросла, нынче ей года двадцать четыре. Я однажды пробился к Энди через коммутатор опытного винзавода. Услышал, что все более или менее ничего, Оксаночка здорова, сейчас на работе, сам Андрей после ночной, сидит на тахте и играет с дочкой в шашки. Она выигрывает.

Вот я и вспомнил, как голос Надежды, песенку Ивасей "Зелень" Хоть дождик поливай, хоть солнышко свети, Хоть все вокруг залей питательным раствором, Но даже то, что здесь сумеет прорасти, Обречено на смерть и очень-очень скоро.