Мои друзья и знакомые

Вообще, она была, конечно, человеком не без недостатков, но корысти в ней не было совсем. Если есть деньги — то надо их прокутить. Такое вот отношение, немного в духе героев Фазиля Искандера. Валера же… ну, про него и сказать особенно нечего. Какой-то он был заторможенный, более в кильватере за женой. Во всяком случае, два первых мужа моей приятельницы нравились мне побольше. Как-то более в них ощущался интеллект.

Но чаще бывала она у нас. Моя благоверная ее прикармливала, напяливала на нее какие-то шарфы, и вообще утеплители, которых у той не было, несмотря на то, что в Нижневартовск она приехала не из Сухуми, а из Тынды. Ну, я ж говорю — несколько не от мира сего.

Однажды в наш город к матери приезжал подросший Валерочка.

Ликиного у него не было абсолютно ничего. Чувствовалось, что его воспитали бабка и дед. О дедушке своем, выше упоминавшемся Василии Мефодьевиче он мог говорить только в духе докладов, посвященных юбилею трудовой деятельности и сняв шапку. Я правду сказать, считал того, как и всех его коллег по Народному Контролю, заслуженными деятелями броуновского движения, но по правде сказать, того же мнения я был о членах Политбюро, руководстве правительства, Госплана и министерств, в общем, вообще о Советской Власти. Да уж и видно было, что она дышит на ладан. А Валерочка производил устойчивое впечатление юноши, настроенного на карьеру любыми путями и любой ценой. Не в пример матери.

Как-то летом произошло одно из тех, можно сказать, что комических событий, которые все время возникали на ее жизненном пути. Бывают такие люди, к примеру, мой московский, потом нижневартовский и снова московский приятель Гарик, которые, как громоотвод, притягивают к себе электроразряды.

Отмечала моя старая знакомая свое сорокалетие. Положение у нее в ЦНИЛе было достаточно привилегированное (помните о Василии Мефодьевиче?), так что она устроила на работе пир с избранными людьми конторы. После этого было ясно, что домой она может и не дойти, так что директор отправил ее до подъезда на своем УАЗике.

Юбилярша пришла домой и обнаружила, что куда-то делось то самое удостоверение молодого дарования при московском ЦДЛ. Сразу вас успокою, что наутро оно нашлось за сапогами и ботинками в углу прихожей. Но она-то этого не знала и начала судорожно искать. С моей бы точки зрения быть молодым талантом при удостоверении с фото и печатью в сорок лет уже немного и неудобно, но тут и свободный проход в знаменитый ресторан, где «однажды ел тушенку и увидел Евтушенку», и еще какие-то возможности, мне просто неведомые.

Шофер? Но он уже уехал. В голову Лики пришла сильная идея подключить к этим поискам городскую Власть. Так что в час ночи у нас звонок в дверь. Я выхожу в трусах — Лика в какой-то странной шапке-ушанке, что по лету как будто и не к сезону. Не знаю ли я домашний телефон нашего предгорсовета Ивана Ященко? Тот, действительно, жил в нашем доме и, сказать по правде, мне бы Ваню и не было жалко, но я его номер, действительно, не знал. Я объясняю, но убедить собеседницу не могу. Тут мне в голову пришла не совсем, конечно, высокоморальная идея перевести огонь на другую цель. Я говорю: «Наверное, Витя знает».

Это наш общий приятель, ее сослуживец по ЦНИЛу, он живет в одном квартале от меня. Ей это, видимо, понравилось и она исчезла.

Наутро я узнал от Виктора что было дальше. Уже в два ночи наша приятельница появилась у Вити. К двери подошла его жена Нина, но не открыла, а через дверь спросила, что, мол нужно. «Мне нужен Ваш муж», — «Зачем?» — «Он знает телефон Ященко». Ну, Нина — дама суровая. Она не открывая дверь объяснила собеседнице, кто та такая, не особенно подбирая выражения.

Днем я иду по главной улице города, конечно, улице Ленина. А навстречу мне шагает директор ЦНИЛа, крепкий, невысокий, спортивного сложения и широколицый улыбающийся корееец Володя. Я с простой души ему говорю: «Вова, вы, говорят, вчера юбилей отмечали». И вдруг вижу, как мой собеседник подпрыгивает на месте где-то на метр. «Эта! сука! где-то сумела добыть телефон председателя горсовета и всю ночь звонила то мне, то ему. Требовала, чтобы мы ей нашли какую-то ее ксиву. Ну, а утром уже он мне позвонил и слов не выбирал!» И ведь понятно, что при всем своем гневе он ей ничего не сделает. При таком-то папе.