Мои друзья и знакомые

То же самое: ездим, даем указания, закачиваем и, под конец, чувствуем себя любимчиками публики. Нефтяники чуть не плакали от радости, что избавились от этого горя. Запомнился мне забавный эпизод, как мы с Фридландом в городе зашли пообедать в рабочую столовую. Поднялись на второй этаж в зал, взяли супчику, бефстроганов с картпюре плюс жареные волосатые курьи крылья сбоку на тарелке. Ну, и компот. У нас с собой было, так что я взял стаканы, подошел к искусственной пальме и вылил компот туда. А он мне несколько испуганно показывает на двух милиционеров за соседним столом, мол, не будет ли неприятностей. А я его успокаиваю: «Да не нервничай, они для того же зашли». Смотрит, а блюстители порядка, не особо скрываясь, разлили бутылку православной, выпили и закусывают котлетой. Ну, и мы за ними, но мы-то все же разлили под столом, чтоб в глаза не бросаться.

Не знаю, как у Фридланда, а для меня эти дни были временем наибольших успехов за мою трудовую деятельность. В головном институте дирекция смотрела на нас с ним с некоторой опаской. Мне же директор специально запрещал в контакты с нефтяниками входить, а тут эти контакты принесли такие объемы внедрения, о каких наш директор и не мечтал. И не липовые, справки на которые заказчик подписывает после упрашивания, а реальные, за которые большие премии платят.

Разбогатеть мы все равно не разбогатели, но какое-то время считали себя при деньгах. Фридланд даже с этих денег квартирку свою отремонтировал, сколько помню.

На следующее лето мы с Юрой Сатырем подъехали на новый участок трубы, посмотрели, как ее опрессовывают и как потом воду удаляют.

Делается это так. Трубу «заглушают» на концах, отделяют от других участков, потом поднимают давление раза в полтора выше того, при котором будет работать. Если есть хоть малейшая дырочка, вода туда уйдет и давление не удержится. Потом открывают концы трубы, в один французским передвижным компрессором подают воздух, а из другого льется вода. Когда большим потоком идти перестает, считают, что трубу осушили и заканчивают. Я им было говорю: «Что же вы? вода-то еще есть!». А они мне объясняют: «Это уже не вода, а так. Водяная пыль».

Ну, при этих расходах и давлениях надежно можно считать, что процентов 10 объема еще с водой. Вот она-то прошлой осенью и давала гидраты.

К этому времени в команде появился еще один фридландовский мюрид.

Звали его Сергеем Паком, он кончил Куйбышевский Авиационный, работал у В.Я. в НИИПАНХе, сделал диссертацию под его руководством.

Что-то насчет сельхозавиации в Усбекской ССР, я не очень интересовался. Тоже и в горы начал ходить под его водительством, к описанному времени был уже кандидатом в мастера. Диссертацию утвердили в ВАКе и он перешел под руководство того же Фридланда во ВНИПИГазпереработку. Невысокий круглолицый улыбчивый кореец, он мне очень тогда понравился. И он довольно быстро адаптировался к нашим экспедиционным работе и быту.

Ездили краснодарцы, конечно, на газопроводы и без меня. Ну, едут Владимир Яковлевич с Юрочкой Сатырем на трубу «Уса-Печора» в Коми републику. Сибирский завлаб тут, понятно, не при чем.

Рассазывали мне они потом просто чудеса. Когда трубу строили, то были запроектированы управляемые с центальной диспетчерской электрозадвижки, ну и, конечно, телеметрическая передача в в эту диспетчерскую показаний приборов с трассы: давление, температура. Но потом в Управлении капстроительства Миннефтепрома телеметрию вычеркнули. Экономика-то должна быть какой? Правильно — экономной.

Поэтому если что-то нужно сделать, то на трассу посылается вертолет со специально обученным человеком, тот смотрит на месте на манометр, по рации сообщает показания в Центр, там включают управление и электрозадвижка там, на трубе начинает закрываться или открываться. Я в ответ на это рассказал им сибирскую байку о том, как из проекта дороги на Ямале от порта Ныда такое же управление Мингазпрома пыталось вычеркнуть мост через реку Надым. «У вас там все равно девять месяцев реки замерзшие!» Горе только в том, что дорога от порта и нужна как раз в три летних месяца. В общем, все как с верблюдом Спросили у него: «Почему у тебя шея кривая?» Ну, что он может?

Только спросить в ответ: «А что у меня прямое?»

Конечно, в нашей жизни были не только манометры, пробоотборники и дифуравнения. После достаточно напряженного рабочего дня мы вполне могли посидеть за стаканом, поужинать собранными в сибирском лесу грибами или краснодарской яичницей с помидорами, попеть песенки.

Это могло происходить на кухне моей нижневартовской квартиры или в номере гостиницы «Северная», где останавливались приезжие краснодарцы, или в крошечной квартирке Фридланда на улице Янковского в пять минутах ходу от института, в моем номере или баре гостиницы «Интурист», тоже очень неподалеку от нашей головной конторы.