Мои друзья и знакомые

Собирались вечером, в зале объединения, от меня из дома хода две минуты, сидели обсуждали, наконец, часам к одиннадцати принималось какое-то решение, оно передавалось по рации на трассу, где примерно на сто сороковом километре бригада на снегоходах делала врезки в трубу и заливала метанол в полной тьме. Днем же наше начальство получало из Москвы нотации и выговоры от министра. Я один раз послушал — чтобы это безответно выносить нужно уж совсем беззаветно любить свое начальственное кресло. Но они терпели. Хотя однажды в присутствии моем и других людей начальник нефтедобывающего управления «Варьеганнефть» Добрынин на мат главного инженера главка ответил тем же и закончил словами: «Ты не путай! Это на них, на твоих холуев можно так кричать. А я в случае чего могу и старшим инженером поработать». Но вот эти терпели. А срывались на подчиненных.

Кроме начальников разного уровня на всех этих совещаниях сидели и люди из науки. Был там среди других профессор из московского Губкинского института Макогон, вроде бы как классик по гидратам, автор известной книги. Но этот ничего разумного, на мой взгляд, так и не сказал, просто все время надувал щеки с умным видом, подтверждая свою репутацию классика. Был Саша Малышев из Сибнии НП, руководитель тамошней лаборатории по гидратам. Он сумел сделать за эти дни расчетную модель по образованию гидратов в сжиженных газах в зависимости от их состава и температуры. Как кажется, противоречия с тем, что мы видели, не было. Но Саша очень хотел стать когда-нибудь доктором наук и очень кланялся Макогону, вписывал его, где мог, соавтором.

Внипигазпереработка, разумеется, тоже не могла быть в стороне.

Главным к нам прислали замдиректора по науке Евгения Максимовича Брещенко, очень милого и вежливого человека. Но, сказать по правде в обстановке горлопанства, взаимного переваливания ответственности и вообще постоянной истерики ему было нелегко и он несколько терялся.

Прислали еще несколько специалистов и в том числе Фридланда, благо его имя у институтского начальства связано с гидратами. Ну, и я, как местный завлаб, тоже среди них.

В.Я, конечно, в гидратах не очень много понимает. Но он собрал у эксплуатационников информацию о том, в каких местах были проблемы на этой трубе в прошлые годы. Возникла в результате модель, что там произошло. Получалось так, что и тут после опрессовки осталось около 10 % объема заполненных водой. Скорости у фракции низкие, вынести воду она не могла. Но с заводов постоянно уносится небольшое количество гликоля с установок осушки. Этот гликоль добавляется и растворяется в водных застойных зонах. В результате жидкость переливается и идет вперед. Около завода лежит практически чистый гликоль, чем дальше — тем больше доля воды. Вот она и создавала проблемы с образованием гидратов. Сначала небольшие и недалеко от завода, потом подальше и посерьезнее. И вот, наконец, наглухо перекрыла поток на середине трубы. Да и вводимый метанол сначала разрушает пробки, но ведь он не 100 %-ный, в нем около десятой части воды. Растворимость метанола несравнимо выше, он выносится потоком, а вода остается и добавляет трудности. Я был совершенно восхищен изяществом, с которым Володя сделал модель и провел расчеты.

Из этого следовали определенные выводы. В частности, что введение метанола в начало трубы вообще ничего не дает. Лучше бы вводить во многих местах в зоне пробок, в идеале — так, чтобы он оказался во всех водных зонах сразу. Немного, конечно, но хоть что-то полезное.

Начальство же, вдохновленное нагоняями по радио, приносило идеи одна другой краше. К примеру, один из замминистров, геолог, по-моему, 90 насоветовал выпустить всю фракцию по длине трубопровода, сжечь все ее сто двадцать тысяч тонн и начать работу с нуля. Я чуть под стол не упал. Взмолился начальнику главка, чтобы не вздумал и пробовать. Ведь в этом случае испарение фракции наполовину будет происходить внутри нашей трубы. А испарение будет охлаждать трубопровод и землю вокруг него. То есть, мы все заморозим так, что до июня не растают не то, что гидраты, но и обыкновенный лед. «Ну, а если не сразу?» Я посчитал, прикинув теплопроводность, которую измерял во время наших обследований, теплоту фазового перехода и прочее. Получилось, что нужно при постепенном испарении не меньше, чем дней сорок. Мои расчеты очень не понравились. «Да ты понимаешь, что это по мне будет сорок дней?!» Ну, я понимал, но что же я мог сделать? Я в запале предложил приказом по главку уменьшить теплоту фазового превращения в десять раз. Тогда все будет хорошо. Понимания, однако, не встретил.