Мой горький Лондон

Автобус трясся как я не знаю кто – его депортировали, наверное, из Америки из-за банальной непригодности и потому что это нарушает права человека. Они-то, американцы, отлично это понимают и выкидывают этот металлолом, а мы, русские, и рады – их старье все равно лучше нашего, но нового. Интересно как получается, да? И при этом американцы все равно козлы. Поражающее упорством выраженьице. Кто-то ляпнул, и все подхватили. Тогда уж лучше ездить на лошадях, потому что там хоть проветривается.

Автобус почти пустой – оно и понятно: кому в такую погоду хочется из дома выходить? Все солнце любят, жару. А чуть становится теплее – домой бегут, обмахиваясь самодельными веерочками – мол, жара невыносима-а-а-ая… Водитель закуривает вонючие папиросы, от которых в горле остается едкий осадок, такие в деревне курят. В деревне и те, у кого денег совсем мало. Грустно. Какая же, наверное, у него, у водителя, жизнь скучная – один и тот же маршрут, и так изо дня в день – и осенью, и зимой… Наблюдает за жизнью из окна автобуса, а сам в ней как будто и не участвует. Грустно.

И снова дождь…

Сквозь стекла я вижу огромную толпу – я уже подъезжаю к своей остановке, где мне надо выйти. Выхожу. Здесь много народу, в основном молодежь – студенты, старшеклассники. И милиции везде навалом. «Митинг», – отвечает на мой вопрос какой-то парень. Я пробираюсь в середину, пытаюсь разглядеть лица тех, кто стоит на трибуне. Незнакомые молодые люди… Я выхожу за пределы «круга», который как будто бы образовала толпа, и останавливаюсь неподалеку. Все что-то вяло кричат, и везде бегают операторы со своими камерами-автоматами. Да, телевидение раздует это до небывалой величины! Потому что митинг санкционированный, все предупреждены, и никакого сюрприза не будет. А я иду – ухожу дальше от них, в сторону, еще дальше. Медленно бреду. Вот если бы он был несанкционированный… Я бы пошла. Я была бы в первом ряду. А сюда – ни за что. Потому что митингом, о котором знают все службы правопорядка, ничего не добьешься, ровным счетом ничего. А это смешное сборище – ненастоящее, пластмассовое, они здесь просто от нечего делать, «за компанию», или просто потому, что получили за это мероприятие деньги. Лицемерие. Это не те люди, с которыми нужно отстаивать свою правду. Они не готовы пролить свою кровь за справедливость, ха, да они даже понятия не имеют, что это такое. Они в этой толпе друг другу готовы горло перегрызть, о чем еще может идти речь? Их хилые плакатики с расплывчатыми просьбами не впечатляют. Даже более того. Покажут их по телевизору, а на следующий день все о них забудут. Я знаю, что и Ванька бы на такой не пошел, ни за что. Никогда. Потому что он-то и научил меня отличать искренность и ложь друг от друга. А я иду – все дальше, дальше ухожу от них, и вскоре они становятся невидимыми для меня. А вы, если вдруг увидите их в ящике в вечернем выпуске новостей, не верьте им – они же лгут.

А все-таки интересно: Ксюха позвонит?

Дождь будто обволакивает, охраняя твою личную свободу от посягательств. Старые улицы и новые дома для важных и слишком состоятельных людей. Нельзя не думать о своем будущем… Боже, а кем я стану?! Кем я стану?! Не то чтобы я не знаю, просто боюсь – а что, если промахнусь? Что, если это не мое? «Все говорят, что я должен кем-то стать, а я хотел бы просто остаться самим собой» – кажется, что-то вроде этого говорил Виктор Цой? Чего я хочу? На самом деле хочу одного… смотреть, как просыпается Лондон, стоя на мосту через Темзу, видеть, как живут иные люди – свободные, счастливые. Александр Маккуин – вот ключ, ключ к разгадке… Экстравагантные коллекции, энергичный беспорядок идей. Подрывающие устои и привычки люди – вот среди кого мне хотелось бы быть. Женщины, курящие сигареты в длинных мундштуках, немного похожие на Габриэль Шанель, Грету Гарбо и Марину Цветаеву… Дух противоречия, непокорности времени и предрассудкам. Когда ты – личность и делаешь то, что тебе нравится.

Но мне страшно – а что, если все будет не так? Сейчас ведь время, когда деньги – главное, что, если их не будет? Опять прозаика жизни! Плевать, плевать на все…

«Иначе и не надо. Иначе – зря…»