Мой (не)любимый дракон

Не знаю, то ли переволновалась из-за свидания, то ли ревность, на которую не имела права, стала тому причиной – за день я так себя накрутила, что к ужину напоминала самой себе сжатую до предела пружину. Которая, если отпустить с одной стороны, обязательно больно ударит с другой.

Когда в спальню явились слуги накрывать на стол, а Мабли принесла нарядное платье, пошитое из красного бархата, лишь неимоверным усилием воли я подавила трусливый порыв прогнать всех к чертовой бабушке и запереться со Снежком в спальне. Даже стульчик подумывала к двери придвинуть и подтащить к ней пару сундуков.

Спасибо моему питомцу, вернувшемуся с очередной охоты и принявшемуся с довольным урчанием ко мне ластиться, а еще умилительно запрокидывать мордочку, чтобы преданно заглянуть своей хозяйке в глаза. Ласка кьерда помогла успокоиться, и я, дождавшись ухода парней в лосинах, заставивших стол всякими вкусностями, начала наряжаться к ужину.

– Ваша утонченность, с вами все в порядке?

От Мабли не укрылось, что я сегодня немного не в себе.

– Все просто зашибись.

Я не переставала нервно теребить рукав-разлетайку. И зачем делать их такими длинными и широкими? Неудобными, одним словом.

– Зашибись – это значит хорошо или плохо? Что-то не совсем поняла, – пробормотала девушка, глубокомысленно почесывая спрятанную под крахмальным чепцом макушку.

– Это значит…

Закончить не успела. Да и, если честно, не знала, что сказать.

С каждым днем я все больше запутывалась в себе и в своих чувствах. А увидев Герхильда, по-хозяйски переступившего порог комнаты, снова оказалась во власти безумного наваждения. Даже не постучал. Не только у меня проблемы с манерами!

– Не буду мешать.

Низко поклонившись, Мабли растворилась в полумраке дверного проема.

Я осталась с Ледяным один на один и даже не заметила, когда в спальню снова незаметно прокрался демон ревности.

– Все-таки сумели ко мне прорваться, – нарушила опасно затянувшуюся паузу. Вчерашняя закончилась тем, что Скальде пошел в наступление. Боюсь, если он и сейчас начнет со штурма, свернем мы не к столу, а совсем в другом направлении.

– Думали, меня к вам не пустят?

– Было такое подозрение.

Тальден улыбнулся уголками губ, и черты его лица, так часто походившего на высеченную из камня маску, сразу смягчились. Я вдруг поймала себя на мысли, что мне в этом лице – хоть в маске, хоть без нее – нравится все. Высокий лоб, упрямый подбородок, хищный разлет бровей. И губы… Ой, нет! Лучше не будем про губы.

– Что ж, я здесь. Надеюсь, вы этому рады, эсселин Сольвер.

В ответ я неопределенно хмыкнула. Потому что и сама не знала, что чувствую в данный момент. Чувств было слишком много, и все они теснились в моем сердце; роились, воплощаясь в сумбурные мысли, в моей голове. Нахлестывались друг на друга, сплетаясь в тугой клубок противоречий, желаний и сомнений.

– Чудесно выглядите.

От взгляда, которым его бессовестное великолепие по мне прошелся, тело накрыло пламенной волной. Появилось ощущение, что никакого платья – темно-красного, затканного серебряными цветами – на мне нет и в помине не было. И нижней сорочки тоже. И волосы, сколотые серебряными шпильками, не могли скрыть эту воображаемую наготу.

– Надеюсь, я вас не сильно разочаровала. – Светлый шелковистый завиток овил указательный палец. Я нервничала, а потому не знала, куда деть руки, вот и дергала себя за волосы или за юбку. И взгляд, то и дело обращавшийся к Герхильду, не знала, куда спрятать.

От тальдена подальше. – Мабли настояла на при-ческе.

А ведь ему нравятся распущенные волосы.

– Помню, – легкий смешок, – у вас деспотичная служанка.

Что правда, то правда.

– Может, присядем? – прервала повисшее молчание, на протяжении которого меня снова успешно раздели взглядом (по крайней мере, чувство, что стою перед ним обнаженной, так никуда и не исчезло), и первой поспешила к столу.

Увы, это был маленький круглый столик на две персоны. Хотя сейчас я бы предпочла оказаться в Карминовой комнате и усадить его снеговейшество за один конец длинного обеденного стола, а себя за другой. На расстоянии все же спокойней и безопасней. Мне и моей совести.

Вот только мы были не в столовой, а в спальне, чуть тронутой мерцанием свечей. Теплые блики жидким золотом струились по стенам, подсвечивали застланный узорчатыми коврами пол. Возле каминов было значительно светлее, а в центре стола красовался изящный подсвечник на длинной витой ножке. Отдельные же участки комнаты, например кровать, спрятанная под балдахином, утопали в густом полумраке.

Впрочем, о кровати тоже лучше не думать.

– Позвольте.

Тальден наполнил вином чеканные кубки. Мне совсем чуть-чуть, себе плеснул побольше. После чего украсил мою тарелку с ажурной золотой каемкой тонко нарезанными кусочками мяса, политыми густым, ароматным соусом.

Нос защекотал резкий запах пряностей. А пряности, говорят, самые сильные афродизиаки.

Тьфу ты! Опять всякая дурь лезет в голову!