Мой номер — первый

В раздевалку проникли наши журналисты. Они излучали радость и обнимались. Выяснили, что я думаю о матче, хотя я не знал, о чем говорить. С удивлением услышал, как дрожит и срывается собственный голос: даже не предполагал, что могу настолько расслабиться.

Должен ли я стыдиться этого? Еще не стерлись в памяти наши первые шаги по лестнице отборочных соревнований. Начали с поражения на «Уэмбли» (0:3). Это поражение отражало тогдашнюю ситуацию в нашем футболе в целом. С тех пор обстановка постепенно и потому как-то незаметно менялась: оба тренера приступили к систематической фундаментальной работе; веселее пошло дело и в ряде клубов. Я, правда, продолжал сохранять скептицизм (вероятно, потому, что уже пережил несколько кампаний под лозунгом «Начнем сначала!»). Правда и то, что наша национальная сборная после сухого проигрыша на «Уэмбли» избежала поражений, хотя похвастаться итогами выступлений могла не всегда. Но все же прошла круг за кругом, оттеснив грозных португальцев и англичан с первых позиций. А теперь, опередив в четвертьфинале и советскую команду, вошла в четверку лучших! Я еще не верил в наш успех и в выход в завершающую фазу розыгрыша первенства континента. До конца в происшедшее не верил даже перед этим матчем.

Когда говорю «не верил», это не означает, что не стремился к такому итогу и не был исполнен решимости в меру сил своих способствовать его приближению. Еще с первенства мира 1970 года в Мексике надеялся в глубине души, что удастся выступить и на следующем мировом чемпионате, на первенстве Европы или по крайней мере в каком-либо весьма важном матче. Постепенно свыкался с мыслью, что сбыться мечтам моим, наверное, не суждено. А теперь, под занавес моей карьеры на посту голкипера, это все-таки свершится! В полуфинале нас ждет сборная Голландии, а затем и победитель матча Югославия — ФРГ. А там пойдет речь о крупной ставке: если повезет, мы станем чемпионами Европы!

Едем в Югославию. Но куда именно!

Времени на подготовку к полуфинальной встрече оставалось немного. Мы предпочли бы отправиться на отдых, а не выступать в заключительных поединках первенства континента: выкинуть из головы (хотя бы на короткое время) все связанное с футболом и посвятить свободное время семьям, личным увлечениям. Думаю, что и партнеры ощущали примерно то же: особенной усталости не испытывали, но игрой были сыты по горло. Короткая передышка оказалась бы весьма кстати. Но об этом, само собой, не приходилось и мечтать. Впрочем, Ежек и Венглош, угадывая наши настроения и запросы, договорились о пятидневных сборах на базе «Арена грез» в Татрах. Это не могло не удивить футбольных знатоков: что делать футболистам в Татрах, где нет почти ни одного ровного местечка, а футбольных ворот тем более? Но площадка с настоящим травяным газоном все же нашлась, а за футбольными воротами мы съездили в близлежащий Ружомберок, где нам пошло навстречу руководство местного футбольного клуба. Пришла и публика поболеть за нас.

Наш режим не был ни напряженным, ни обременительным. Тренировки носили облегченный (скорее, игровой) характер, ставили целью восстановить физические силы и удержать форму. Оставалось время и для отдыха, и для развлечений, с тем чтобы футбол не приедался и чтобы снова хотелось выйти на зеленый газон. Доктор Кундрат врачевал старые травмы партнеров и ранения, полученные в матчах на первенство лиги. Наконец мы провели в Ружомбероке тренировочный матч. Основным составом против дублеров. Первая команда — против остальных, дополненных игроками из местных. Публика, конечно, поддерживала «своих», хотя отмечала аплодисментами и все удачные моменты в нашей игре.

Большое внимание мы уделяли отработке одиннадцатиметровых: ведь в положении о розыгрыше первенства Европы говорится, что в поединке за выход в финал в случае сохранения ничейного исхода встречи и в дополнительное время (т. е. после 120 минут игры.— Прим. авт.) победитель выявляется по серии пенальти. Особой вероятности, что такое случится, не было, но тренеры, безусловно, должны считаться с любой возможной неожиданностью. Поэтому на каждой тренировке я, как и Венцель, отражал по 100—150 одиннадцатиметровых.