Мой отец, его свинья и я

Я выдала маме членский билет под номером один, а себе взяла под номером два.

На следующий день я пришла к муниципальной гимназии к концу занятий. От таблички я отказалась, мне стыдно было стоять с табличкой. Вместо неё я сунула под мышку планшетку и встала у школьной двери. На планшетке под зажимом у меня были прикреплены членские билеты и заявления на вступление. Из школы повалили ученики. Прежде чем заговорить с кем-нибудь, я присматривалась, чтобы определить, может ли он оказаться потенциальным фэном. Таких было мало. Одни были противные, другие с виду слишком тупые. Те, на ком я останавливала выбор, успевали убежать, пока я их разглядывала. Из школы выходило всё меньше учеников. Если я сейчас же ни с кем не заговорю, подумала я, то за сегодняшний день я никого не сагитирую. И только я двинулась к последнему ученику, как кто-то похлопал меня сзади по плечу.

— А ты что, тоже встречаешь здесь своего парня?

Это была Ульрика Фёллер из параллельного класса.

— Какого ещё парня? — спросила я.

Ульрика Фёллер в пятом классе пела со мной в хоре, вторым голосом. Поскольку я пела первым голосом, на выступлениях я всегда стояла в первом ряду, и она пользовалась этим, чтобы колоть меня шариковой ручкой в спину. И с тех пор я её побаивалась.

— А, понятно, — сказала она. — Ты, наверное, встречаешь своего папу, да?

— Нет! — сказала я.

В этот момент из школы вышел мой отец. Рядом с ним шёл его коллега, и они разговаривали. Когда отец заметил меня, на его лице возникло испуганное выражение. Он шагнул ко мне и сказал:

— Как хорошо, что ты пришла меня встретить!

Ульрика Фёллер усмехнулась.

В машине отец спросил, сколько членов я успела навербовать за сегодняшний день.

— Что-то медленно продвигается дело, — сказала я.

— Ничего, — сказал отец, — так сколько же?

— Ни одного, — сказала я, — у меня большие трудности с определением потенциальных фэнов.

— Тогда завтра я тебе помогу, — сказал отец. — Буду подавать тебе сигналы.

— Спасибо, — сказала я.

На следующий день отец вышел из школы в числе первых. Он встал напротив меня по другую сторону от дверей и делал вид, что не знает меня. Через некоторое время он начал дико размахивать руками, показывая на ученика, который как раз выходил из двери. Я шагнула к нему.

— Привет, — сказала я. — Не хочешь ли ты стать членом фэн-клуба? — Я сунула ему под нос бланк заявления.

Отец за спиной ученика принялся жестикулировать ещё отчаяннее. Да ещё вдобавок мотал головой. Ученик прочитал заявление и стал громко смеяться.

— Что за вопрос, конечно же я фэн старого Асинуса!

Он смеялся всё громче и уже не мог остановиться. Я увидела, как отец спрятался за кусты.

— Что за дурацкий смех! — сказала я ученику, вырвала бланк у него из рук и ушла.

Дома я заглянула в свой латинский словарь. Асинус означало осёл.

За ужином отец старался не смотреть в мою сторону. Когда он ушёл в свою комнату, я подсела к матери на диван. Я хотела спросить её, знает ли она, что отца в школе зовут «старым ослом».

— Папа показывал тебе опрос? — спросила я.

— Да.

— Ну и что ты на это скажешь?

— А что тут скажешь, ведь папа преподаёт физику и латынь. Кого это интересует?

Перед тем как заснуть, я размышляла, кого из учителей любят в нашей школе, а кого нет. Очень любили господина Меерхазе, потому что он всем ставил хорошие отметки по французскому. Даже мне. А госпожу Фриден очень не любили, потому что она часто запирала нас в классе и заставляла убирать. Господин Флеш иногда приносил домашний шоколадный пирог, всех угощал, и его поэтому очень любили.

— Папа, — сказала я на другое утро. — Я думаю, нам надо поступить наоборот: сначала обзавестись фэнами, а потом организовать фэн-клуб. Что, если для начала ты принесёшь завтра в школу пирог?

— Хм, — сказал отец.

Когда после обеда я пришла домой, из кухни доносился стук и грохот. Я открыла дверь кухни. Все дверцы шкафов были распахнуты, все ящики выдвинуты. Из одного шкафа торчал зад моего отца.

— Папа, — сказала я заду, — ты что-то ищешь?

Отец вылез из шкафа:

— Скалку.

— Мама убрала её в коробку, на которой написано: «Лишняя кухонная утварь», — сказала я.

Мой отец фыркнул и отправился в подвал. Из подвала донёсся тот же стук и грохот, что перед тем из кухни. Отец вернулся. Кроме скалки, он принёс машину для клёцек, которую бабушка подарила маме на свадьбу, чтобы мама могла делать отцу клёцки по-швабски.

— Сегодня вечером кухня, — сказал он, — экстерриториальная область.

— Ага, — сказала я.

— Это значит: входить нельзя, — сказал отец и вытолкал меня из кухни.

Я пошла к матери, чтобы сказать ей, что кухня сегодня — экстерриториальная область.

— Ага, — сказала она, — нам туда нельзя. Тогда пойдём куда-нибудь поесть.

Когда поздно вечером мы вернулись, дверь кухни всё ещё была закрыта.

— Умираю от любопытства, — сказала мать, — какой вид там будет завтра утром.

На следующее утро на кухне было прибрано и чисто. Машина для клёцек и скалка лежали на полке на видном месте. Отец сидел за кухонным столом, перед ним стояли две жестяные банки из-под печенья с рождественскими мотивами.

— Доброе утро, — сказала я. — Откуда у тебя эти банки?