Мой отец - Фидель Кастро

Мечта о школе в деревне стала ужасной реальностью, когда Фидель объявил сельхозработы обязательными и закрыл все колледжи и подготовительные курсы в университете. Под предлогом нехватки бензина он сообщил, что мальчики могут проводить дома не больше трех дней в месяц. Смельчаков, которые отважились опротестовать это решение на партийных собраниях, заставили замолчать, и в конце концов люди смирились.

Нищета ввела в школах порядки, больше подходящие для тюрьмы: ученики, словно улитки, носили с собой все свои вещи. В карманах лежали зубные щетки и куски мыла. Спали в обуви. Все это делалось для того, чтобы не оказаться обворованными. А еще каждому ученику необходимо было уметь постоять за себя и за свое добро.

Национальная школа искусств решила школьную проблему моей дочери, которая обменяла пуанты на современный танец. Большая, с длинной шеей, великолепными плечами, со ступнями, выгнутыми, как полумесяц, она была необыкновенно хороша.

В первом классе я могла отвозить ее в школу и забирать домой, потому что иногда появлялся бензин. Во втором классе бензин исчез окончательно, и девочка ходила утром и вечером по авеню, пытаясь зацепиться за чьи-нибудь плечи, высунутые из двери автобуса. В третьем классе она взяла мой старый велосипед. Вместе с этим начались мои переживания.

Мюмин приходилось проезжать двадцать километров. Некоторым же преподавателям нужно было крутить педали более трех часов, чтобы добраться до работы. И это с желудком, на дне которого лежала крохотная порция мясного паштета в соседстве с забродившим сахаром. Неудивительно, что учителя стали пропускать уроки.

Ко всем этим неприятностям прибавилась еще одна, с политической окраской. Виновницей ее оказалась Розовая Пантера. Каждое утро в кубинских школах начиналось лозунгами. Дети выкрикивали их, выстроившись в ряд. Каждое утро нужно было обновлять старый лозунг или придумывать новый. Накануне Мюмин ходила со мной в гости к одной моей подруге. Там она увидела почтовую открытку с изображением Розовой Пантеры. Картинка сопровождалась небольшим комментарием. Прочитав его, моя дочь решила, что он вполне успешно заменит старый лозунг. В результате на следующее утро Мюмин и ее одноклассники с воодушевлением выкрикивали:

Утром я не в силах есть —
все мысли о тебе.
И вечером не в силах есть —
все мысли о тебе.
А ночью я не в силах спать —
все мысли о еде.

После этого меня срочно вызвали в школу, где я имела не очень приятную встречу с администрацией школы. Мою дочь обвиняли в том, что она делала дерзкие намеки на тяжелое положение, переживаемое национальной экономикой. Убедить администрацию в обратном можно было одним-единственным способом. Им-то я и воспользовалась. Я примчалась к своей подруге и прямо с порога стала умолять:

— Ради всех святых, одолжи мне на один день открытку с Розовой Пантерой! Я завтра же верну ее тебе!

Так я смогла уберечь свою Мюмин от убийственной записи в ее школьной характеристике.

Мой домовой продолжал учиться в школе без учителей. Это было так тягостно, что Мюмин впала в депрессию.

А Куба не переставала пополнять свои велосипедные запасы. Чем больше велосипедов появлялось на улицах Гаваны, тем больше происходило несчастных случаев.

У одного моего соседа таким образом погибла любимая девушка. Она ехала по городу на велосипеде в дождливый вечер. Тормоза китайского механизма отказали, и девушка врезалась в автобус, который ехал перед ней. Она попала прямо под колеса.

— От нее ничего не осталось, Алина! Ни ягодиц, ни живота — ничего! — плакал несчастный парень.

Каждый день в квартале происходила новая трагедия.

Я решила пройти по кладбищу Коломб.

— Вы не могли бы сказать, где похоронен Мамерто Наварро? — спросила я у кладбищенского служителя о несуществующем покойнике.

— Когда его привезли?

— Вчера.

— Вчера в котором часу?

Здесь царил порядок. Мертвые прибывали через каждые десять минут.

— По-моему, после обеда. У вас много работы?

— Такого никогда еще не было.

У старика был необыкновенно счастливый вид. Работая на этом месте с 1960 года, он впервые за все это время почувствовал себя таким нужным. Чего не мог сказать о себе бальзамировщик Ленина, потерявший смысл существования с тех пор, как развалился социалистический лагерь.

— Что происходит? Людям стало нравиться умирать?

— Молчи, девочка. С того времени, как начался Особый период и стали раздавать велосипеды, в день хоронят не меньше сорока пяти человек. А раньше было не больше пятнадцати.

Капризная игра моего отца в коммунизм менее чем за два года утроила число смертей. Фидель истреблял население Кубы.

Я все записывала в свою черную записную книжку. Я собирала все эти факты в качестве материала для своей будущей книги. Это была статистика разрухи и беспорядка, царящих на Кубе.