Мой отец - Фидель Кастро

Нужно было выбирать один из двух вариантов ответа — П/Н — правильно или неправильно. Всего было семьдесят вопросов такого типа во время первого экзамена, который успешно сдали пятьсот студентов медицинского факультета. Это был экзамен по психологии. Курс, который мы прошли, назывался «Человек и его окружение». Кроме психологии, мы изучали марксизм, анатомию и биохимию. Генетику мы проскочили, потому что все преподаватели в это время исполняли «интернациональный долг».

Техника, который охранял трупы для занятий по курсу анатомии, звали Боливар. Во время работы он никогда не надевал перчаток, от этого у него под ногтями появились грибы.

Эти мирные мертвецы, о которых никто не заявил, покоились в чанах, наполненных раствором формалина. Они напоминали мне заспиртованных инкубусов из моего детства и так же, как инкубусы, были безмолвны — никому и ни на что не жаловались, ничего не просили. Я никогда не видела, чтобы к живым относились с таким уважением и почтением, с каким Боливар относился к мертвым.

Для поступления на медицинский факультет кроме отличной характеристики необходимо было сдать зачет по политподготовке, который принимала комиссия, состоящая из членов Коммунистического Союза Молодежи факультета.

— Что ты думаешь о ФКП?

— А о странах СЭВ?

— А о так называемом бразильском чуде?

— Объясни, кем был Бен Белла и какую роль он сыграл в политике.

Экзамены были очень сложными. Они проходили в форме тестов. Нужно было ответить на семьдесят заданных вопросов, выбирая один из четырех предложенных ответов.

В конце экзаменов на стене вывешивался большой лист бумаги с правильными ответами. Таким образом мы могли сверить свои ответы с правильными.

На факультете не нашлось ни одного гения, который ответил бы верно более чем на десять вопросов. А значит, всех студентов ждала пересдача экзамена. Но где была гарантия, что новая попытка окажется более удачной? И тогда кто-то из нашей группы предложил подкупить за пятьсот песо человека, который печатал материалы экзаменов. Вскоре мы имели копию тестов. Теперь не нужно было убиваться, изучая науку с помощью кофе.

Мы считали себя самыми гениальными студентами медицинского факультета.

Каково же было наше удивление, когда в начале третьего курса мы обнаружили, что вместе с нами в новом учебном году будут учиться и все остальные студенты. Все пятьсот человек успешно сдали экзамены, дав возможность неплохо заработать мерзавцу, который печатал материалы экзаменов и выгодно продавал их.

К счастью, медицина постигается не посредством тестов, а посредством любви к больным и готовностью сострадать.

* * *

Причиной моего знакомства с танцором явилась, как ни странно, война в Анголе. Я до сих пор не знаю, что тогда делал Панчи в службе охраны детской больницы Гаваны. Что касается меня, я пришла обследовать дочь моего мужа-наемника, одинокое и грустное дитя. Были ли мы знакомы с одним и тем же врачом? Не знаю. Вернее, не помню. Да и какое это имеет значение? В конце концов, любовь — это единственный ориентир во времени.

Его голову покрывал светлый детский пушок. Нос у Панчи был картошкой, а на коже виднелись следы от юношеских угрей… А его ноги… Они напоминали дорические колонны. Когда он шел, то казалось, что движется храм, а не человек.

Это была взаимная любовь с первого взгляда. Мы разобрались с болезнью малышки и доставили девочку домой, снабдив полученными у врача рецептами. А потом мы с Панчи сели на краю тротуара и стали разговаривать.

В 1962 году мать Панчи совершила набег на Национальную школу искусства, желая видеть свою старшую дочь балериной, а двух сыновей — музыкантами. Мать и двое мальчиков сидели в ожидании вынесения приговора, как вдруг перед ними материализовалась Лаура Алонсо, дочь легендарной балерины Национального балета Кубы Алисии Алонсо.

— Мальчики! Поднимитесь оба и покажите мне ваши подъемы! Боже правый, они прекрасны!

Последние слова, сказанные Лаурой Алонсо, были далеки от истины. Но сегрегационная и махистская Куба шестидесятых годов отправляла в трудовые лагеря исправительного типа всех тех, кто танцевал или играл. Танцоры и музыканты трудились во благо Родины и Революции на полях страны вместе с последними священниками, а также с моими волосатыми ровесниками, учениками средних школ. И пока танцоры совершенствовали свой моральный облик и способствовали укреплению экономики страны, в области искусства, выражаясь фигурально, мужчины блистали своим отсутствием.

Лаура убедила опечаленную мать, что танец сможет дать ее сыновьям в жизни гораздо больше, чем музыка.

— Мадам, на Кубе вы на каждом углу можете встретить танцора румбы. Их здесь тысячи. Но чтобы танцевать в балете, нужно быть почти совершенством.

Мать не согласилась со словами Лауры, но мальчиков все же оставила.

* * *