Мои печали и мечты

Они идут в кухню. Там Наталья открывает духовку плиты, что-то говорит Михаевой. А Куличенко подходит к столу, наливает из графина стопку, выпивает. Ставит стопку на стол. Смотрит на нее, берет, нюхает, оглядывается. Наливает еще. Берет салфетку, протирает стопку насухо. Как будто и не пили из нее. Идет к окну, отодвигает штору, смотрит. Новый всплеск шума. Отходит, включает телевизор. Слышны голоса каких-то комиков: «Новый год — лучший праздник!» — «Это почему?» — «Восьмое марта — для женщин. День рыбака — для рыбаков. День десантника — для десантников. А Новый год — для всех!» — «Ну, не скажи! У нас в районе День десантника тоже для всех. И такой, я тебе скажу, тяжелый день!»

Взрыв смеха. Куличенко морщится, переключает канал. Слышится музыка, скорее всего, ретро — что-то вроде «Ландышей» или песни из «Карнавальной ночи».

А Матвей и Нина в ее комнате начинают целоваться. Матвей валит Нину на постель, смело действует руками.

НИНА. Ты с ума сошел? (Отстраняет его, встает).

МАТВЕЙ. Я не могу уже. У меня гормоны уже вот тут. (Приставляет ребро ладони к подбородку). Захлебнусь скоро. Давай так: встретим Новый год, а потом ко мне. Не всю же ночь с ними сидеть.

НИНА. Посмотрим. А мама твоя? Тут ее оставишь?

МАТВЕЙ. Пусть сидят, знакомятся. Хотя нет, родители должны быть под контролем. Завезу домой. Ты зачем ее позвала вообще?

НИНА. Так получилось. Она сама сказала: жаль, говорит, что я с твоими родителями еще не знакома. Ну, и неудобно было не пригласить.

МАТВЕЙ. Слушай, давай закроем дверь и… Мне пять минут хватит. Типа разминка. А потом у меня уже как следует.

НИНА. Я так не могу. Родители за стенкой, а мы тут…

МАТВЕЙ. А в «Сосновой роще», в пансионате…

НИНА. Опять ты вспомнил!

МАТВЕЙ. Хорошо было. Твоя подруга вообще рядом спала, а тебе по фиг.

НИНА. У меня тогда голову снесло. И она пьяная была, спала, как мертвая.

МАТВЕЙ. Ладно, потерпим. Получается, что мы будем совсем как жених и невеста.

НИНА. А разве нет?

МАТВЕЙ. Нет, ну да, но терпеть не могу. Разговоры эти… Типа, любите друг друга, рожайте детей.

НИНА. И что в этом плохого?

МАТВЕЙ. Я сам соображу насчет любить и рожать. Просто получается, что мы уже как бы официально.

НИНА. Постой. Мне что-то вот это вот не нравится, что ты говоришь. Ты боишься, что если родители познакомятся, тебе неудобно будет назад, что ли? Передумать, в смысле? Или ты уже передумал?

МАТВЕЙ. Ничего я не передумал.

НИНА. А что ты тогда имеешь в виду? Ты говоришь — официально. А ты как хочешь? Или никак? Спасибо, объяснил. (Садится на постель, обняв колени руками и отвернувшись от Матвея).

МАТВЕЙ (подсаживается сзади, обнимает). Не надо за слова цепляться. Нин. Нина. Нин, хватит.

НИНА. Не трогай меня!

МАТВЕЙ. В чем дело, я не понял? Что я такого сказал?

НИНА. Вот и думай, что ты сказал. Догадаешься — скажешь.

Матвей встает, идет к окну. Смотрит, приоткрыв штору.

Освещается кухня: Михаева и Наталья у плиты.

НАТАЛЬЯ. Мороженая утка, Алевтина Сергеевна, это лотерея. Не знаешь, какая будет. Поэтому надо брать не мороженую, при этом средней жирности.

МИХАЕВА. Это-то я знаю…

НАТАЛЬЯ. А главное, готовить не на противне, видите, а на решетке, видите? Лишний жир стекает. Но чтобы не засушить, надо контролировать. А яблоки свой сок дают.

МИХАЕВА. На решетке — это надо попробовать. Мне интересно, вам Нина что-то говорила, когда они свадьбу хотят?

НАТАЛЬЯ. Весной, наверно.

МИХАЕВА. То есть конкретно нет?

НАТАЛЬЯ. А Матвей?

МИХАЕВА. Он вообще ничего не говорит.

НАТАЛЬЯ. Но жениться он решил или еще нет?

МИХАЕВА. Как я поняла, решил. Но не говорит.

НАТАЛЬЯ. Я, в принципе, думаю, что можно бы подождать. Нине два года учиться еще.

МИХАЕВА. Это понятно. Но это ее инициатива, насколько я поняла. Это естественно, девушка больше хочет семью, чем мужчина.

НАТАЛЬЯ. Не знаю. Вообще-то Матвей ей предложение сделал.