Мои печали и мечты

МАРГО. Дело ваше. (Берет со стола кусок хлеба, кладет на него ломтик красной рыбы, подумав, сверху кладет ломтик сыра, еще подумав, добавляет пару листьев салата, прикрывает это другим куском хлеба, ест; Мезгирю). Хочешь чего-нибудь?

Мезгирь отрицательно качает головой. Куличенко идет к Матвею, помогает ему встать, усаживает на стул.

НАТАЛЬЯ. Я не поняла, вы не уйдете, что ли?

МАРГО. Пока нет.

НАТАЛЬЯ. Ладно. Дорогие гости, прошу за стол! Еще чего, будем мы из-за кого-то себе праздник портить! Садитесь, садитесь!

Куличенко, Нина, Михаева садятся за стол. Наталья садится последней.

КУЛИЧЕНКО (наливает стопку). Ну… Неудобно как-то…

НАТАЛЬЯ. Им удобно, а нам нет?

МИХАЕВА. Вот именно. Если на всяких уродов внимание обращать, тогда вообще лучше не жить!

ИГОРЬ. Хозяева, вы охренели, что ли? Хватайте их, вам благодарность будет, а не то скажу, что вы им пособничали!

МАРГО. Все-таки разговорился! Я тебя предупреждала?

ИГОРЬ. Отойди, дура бешеная! Наши придут, я тебе ноги назад коленками выверну!

МЕЗГИРЬ. Что? (Резко возбудившись, встает, подходит к Игорю). Скотина! Ты кому угрожаешь, козел? Справился с девушкой! А меня по черепу — не ты стучал? Не ты? Не ты, я спрашиваю? (Неуклюже бьет Игоря ногой). Гад! Гад! Гад!

ИГОРЬ. Убью!

НАТАЛЬЯ. Прекратите!

МАРГО (достает из сумки скотч, снимает с Игоря шлем). Смотри-ка, а лицо прямо как у человека. (Заклеивает Игорю рот). Надо было сразу. (Мезгирю). Сядь, успокойся. (Шлем попадается ей под ноги, она отшвыривает его).

Мезгирь садится. Пауза.

КУЛИЧЕНКО. Ну… Что дальше-то?

НАТАЛЬЯ. Ты говорил очень интересный тост, что жизнь — зебра.

СНЕЖАНА. Зерба.

КУЛИЧЕНКО. А?

СНЕЖАНА. Это я так. Водички дадите попить? (Сама подходит к столу, наливает себе воды, пьет, ставит стакан, отходит).

Наталья берет ее стакан, отставляет в сторону.

А чего это вы? Я не заразная. Нас врач каждые три дня проверяет. Такая профессия. А сегодня заработка не будет. Богатый клиент вызвал в виде Снегурочки. Я костюм напрокат взяла, потратилась, кто мне теперь возместит? (Снимает маскарадную шубу и оказывается в чем-то облегающем и довольно эффектном: у нее хорошая фигура, и она это подчеркивает).

МИХАЕВА. Только проститутки нам тут не хватало.

СНЕЖАНА. А что, не хватало? Спасибо на добром слове. Может, и за стол пригласите?

НИНА. Не подходи! Отойди подальше вообще!

СНЕЖАНА. Вам-то что, девушка? Воздушно-капельным путем эти дела не передаются. Вам нужно своего молодого человека опасаться. Матвей, почему ты делаешь вид, что ты меня не узнаешь? Я тебе так нравилась всегда.

МАТВЕЙ (Нине). Не обращай внимания, она блызнутая явно. Я ее первый раз вижу.

СНЕЖАНА. Да? А мне помнится, мы раз десять встречались. Ты меня больше всех любил. Яну, Еву, Соню, Оксану — так себе, по два-три раза, а ко мне каждую неделю приезжал, Матюша.

НИНА. Откуда она знает, как тебя зовут?

МАТВЕЙ. Понятия не имею!

МИХАЕВА. Я его по имени называла, а она подслушала!

НИНА. Защищаете сына? Правильно, конечно. Он у вас такой хороший!

(Вскакивает и идет к себе в комнату).

МАТВЕЙ. Да врет она все! (Устремляется за Ниной, но та запирается на задвижку; стучит). Нина! Нинчик, я клянусь!.. (Снежане.) А ну, быстро говори моей девушке, что все наврала!

СНЕЖАНА. Не могу. Как же наврала, если не наврала?

МАТВЕЙ. Убью, дура!

МАРГО. Стоять! Все убийства с моего разрешения.

МИХАЕВА. Господи… С сердцем нехорошо… Сыночка, что она такое говорит?

МАТВЕЙ. Сочиняет она. Я ей еще устрою веселую жизнь.

КУЛИЧЕНКО (успевший выпить и налить; Михаевой). Вы не огорчайтесь. Жизнь — диалектичная штука. Даже если в этой правде есть доля истины, все равно… Эротика, секс — это одно, а любовь — другое.

СНЕЖАНА. Блюовь!

НАТАЛЬЯ. Да… Как-то сразу весело стало.

МИХАЕВА. И вы сразу поверили? Я мать, я Матюшу знаю. Он до восемнадцати лет ни одной девушки пальцем вообще не тронул.

НАТАЛЬЯ. Это он вам говорил?

МАТВЕЙ. Извините, а чего вы это в третьем лице про меня? Я тут пока, живой. Говорю всем в лоб: я эту мразь не знаю, и в глаза не видел. Вы кому поверите, ей или мне?