Мой сводный кошмар

Если бы могли говорить о том, что на самом деле нас беспокоит? Многие ли делают так, как было бы правильно, лучше и что кажется очевидным позже или со стороны?

Молчать проще. К тому же нас этому учат – окружение, опыт прошлых ошибок. Не поддаваться эмоциям, просчитывать на пару шагов вперед. Быть сильными, а по сути…

Я так погружаюсь в эти туманные, путаные размышления, что вздрагиваю, услышав рядом с собой чей-то голос.

– Ты, часом, здесь не уснула?

В беседку заходит мама, качает головой, улыбается.

– Славик вернулся сам не свой, Полина проскочила в комнату, не услышав, что я зову ее. И ты здесь сидишь уже час. Алиса, солнышко, что-то случилось?

Час…

Шестьдесят минут – не так много.

Но еще час назад я бы сказала, что все хорошо, отмахнулась от того, что на самом деле меня беспокоит. А сейчас…

– Мам, это правда, что мой отец… правда, что он тебя изнасиловал?

– Откуда ты… – Она качает головой, обхватывает ладонью шею, как тогда, в комнате, будто ей трудно дышать, снова качает головой, а потом садится рядом со мной и выдыхает. – Откуда ты знаешь?

Значит, все правда.

Вцепившись в скамейку пальцами, я тоже даю честный ответ.

– Полина сказала. Она слышала твой разговор с психоаналитиком, и…

А потом я просто разворачиваюсь и обнимаю свою маму. И понимаю, что замерзла, лишь когда она обнимает меня в ответ, и мне становится так тепло и уютно, что хоть плачь. Но я, конечно, не стану.

Рядом с ней мне тоже хочется быть сильной. Хочется просто, чтобы она знала, как я люблю ее.

А остальное неважно.

Не имеет значения.

Разве что только одно.

– Ты поэтому так настойчиво пыталась меня с кем-нибудь познакомить? Боялась, что и со мной это может случиться, и…

– Господи, нет! – вздыхает она. – Я постаралась сделать все, все, что могла, чтобы защитить вас с Полиной. Чтобы вы не узнали, что такое нищета и бесправие только потому, что у тебя нет достаточно денег. Чтобы вам было куда вернуться, что бы ни случилось вообще и со мной.

Она ласково гладит меня по волосам и прижимает сильнее.

– Я просто хотела, чтобы ты перестала прятаться в своем мире. Хотя… да, те варианты, которые я тебе предлагала, тоже были защитой.

– И мужчины, за которых ты выходила замуж, – защита?

– Да, – не задумываясь.

Какое-то время мама молчит, наверное собирается с духом, чтобы озвучить. А потом продолжает.

– Когда это случилось, я была слишком слабой. В той среде все решали деньги и сила. Впрочем, как и везде. И я стала сильнее. Заставила себя стать сильнее, потому что у меня была ты – мое солнышко. Ты всегда так улыбалась… такая светлая, теплая, мое личное солнышко, которое помогало мне жить…

Мама вздыхает.

Ищет слова, а я обнимаю ее еще крепче и говорю то, что идет от души:

– Спасибо.

За то, что была такой сильной. За то, что выбрала меня. За то, что смогла полюбить несмотря ни на что. За то, что все эти годы молчала. За то, что она есть у меня, любимая, самая лучшая.

Мы долго молчим в тиши ночи.

Звезды нависают так низко, что кажется, еще миг – и опустятся к нам. Потому что у нас тоже светло. Ветер обговаривает услышанное с деревьями, мечется, шелестит листьями и стихает, чтобы нам не мешать.

Не мешать любить просто так.

И ненавидеть уже не в одиночку – вдвоем.

Я не хочу знать его имени, где он сейчас. Не хочу даже думать о том, что он все еще существует. Его нет. Не было и не будет.

Есть только мама.

Нам обеим нужна небольшая передышка, чтобы суметь говорить и принять то, что слышишь. Чтобы суметь приспособиться к правде.

– Я хваталась за любую работу, мне было неважно, что делать: у меня была цель. Но именно тогда я поняла, как важно ничего не бояться и уметь рассчитывать на себя. Научить этому тебя получилось, Полину…

Она делает паузу.

Долгую, потому что в ней слишком многое.

– Отец Полины – моя попытка начать все сначала, попытаться… Не получилось. Три раза не получалось. Но каждый раз я клала еще по кирпичику в защиту тебя и Полины.

– Коммуналка, которая осталась за тобой после второго развода с отцом Егора. Трехкомнатная квартира, которая осталась после развода с отцом Луки. И дом… Дом, который подарил Федор Иванович?

– Да, – снова честный ответ. – Но именно из-за Федора Ивановича я и решила разворошить свое прошлое. Решила оставить все позади. Решила попробовать. И смогла узнать, как сильно отличается жизнь с мужчиной, когда любит только один. И насколько много красок в ней появляется, когда чувства взаимны.

Тихонько вздыхаю: хотела бы и я увидеть эти цвета. Пока преобладают серые из-за отъезда Кирилла, а на них мазки красного – страсть – и оранжевые пятна из ревности. А еще фиолетовые вкрапления из-за сестры. И они меня беспокоят не меньше, чем отсутствие светлых, спокойных тонов.

– Мам, – решаюсь озвучить, – Полина меня ненавидит.

И пусть это похоже на жалобу, но я действительно не представляю, как можно исправить наши с сестрой отношения. Перечисляю сухо самое важное: детские обиды, подслушанный разговор с психоаналитиком и… Кирилл.