Мои убийственные каникулы

– Твоя неудовлетворенность – очень даже мое дело, мы оба это знаем, Тейлор. Мы уже не первый день друг друга дразним.

По ее телу пробегает дрожь.

– Не мог бы ты перестать так со мной разговаривать?

– Почему? Потому что тебе это слишком нравится?

– Да, – отвечает она шепотом.

– Дай сюда пакет.

– Зачем он тебе?

– Зависит от того, что в нем.

– Подумаешь, лавандовое масло!

– А еще?

Она крепко зажмуривается.

– Приборчик под названием «вибратор для точки G».

– Надо же! – Я опускаю правую руку и запускаю ее ей между ног. Вот так! Никакой вибратор не украдет у меня честь самому заставить ее кончить. – А как насчет клитора?

– В том числе, – хрипло шепчет она, цепляясь свободной рукой за мою майку. – Там есть такие бугорки…

– Отлично. Дай мне пакет, милая.

Она подчиняется с полузакрытыми глазами.

Я медленно глажу ее влажную промежность под трусиками, забираю пакет и выбрасываю в темноту пузырек с маслом.

– Это лишнее.

– Но…

Я зубами разрываю упаковку вибратора.

– Что ты творишь? – Она качает головой. – Продавщица сказала, что там еще может оставаться зарядка, но это не точно…

Я нажимаю кнопку, и штуковина начинает жужжать.

– Вот это да! – Она завороженно смотрит на вибрирующую лиловую игрушку. – Работает!

Я задираю ей юбку. О, эти ноги! Этот манящий лобок! Мое. Прямо сейчас.

– Мне не следует этим заниматься, Тейлор.

– Знаю, – отвечает она чуть слышно. – Я отвлекаю тебя от расследования.

– Причем ты – его часть, нравится нам это или нет.

– Ну да…

Хорош трепаться. Что это ты так разболтался?

– Но ты так меня целуешь… С любопытством и одновременно с нетерпением. Как ты терлась сегодня утром о мой член, как умоляла пустить его в ход… А уж как сосала… – Я сплевываю на вибратор и отправляю его ей в ярко-желтые трусики, туда, где ему следует вибрировать, и слушаю ее прерывистые стоны, старательно запоминаю ее гримасу острого наслаждения. – Я уже знаю, что наш с тобой секс был бы лучшим за миллион проделанных миль, и от этого мне очень трудно воздерживаться, ты меня понимаешь, Тейлор?

– Да, да, да…

– Из-за меня дрожишь, да? – Она часто кивает, и у меня внутри растекается, как краска по холсту, неведомое прежде наслаждение. Это ответственность вкупе с чувством обладания. Я уже не чаял такое испытать. – Мы позаботимся о тебе, а потом вернемся к работе, слышишь?

– Еще как! – следует быстрый ответ.

– Скажешь, когда будешь готова принять это в себя?

– Сейчас! Я, я…

Я провожу пальцем по набухшей влажной промежности.

– Ты такая мокрая.

Она уже вся трясется. Вот это да! Губы приоткрыты, остекленевшие глаза, выгнутая спина. Мне требуется вся сила воли, чтобы не достать член и не трахнуть ее прямо здесь, у машины, но я сам во имя самосохранения защелкнул у себя на шее невидимый тугой ошейник. Допустить настоящий секс с этой женщиной, пренебречь всеми правилами, переступить все границы – значит отрезать себе путь к отступлению. В этом нет никаких сомнений. Я пропаду с концами. Я и так уже почти пропал. Но вдруг с ней что-нибудь случится, вдруг я отвлекусь и что-то пропущу, как было в прошлый раз?

Пока что я страстно целую ее, гоня такие мысли. Это такой долгий, такой голодный поцелуй, что после него нам обоим трудно отдышаться.

– Майлз… – лепечет она, и я в точности знаю, о чем ее мольба. Глядя ей в глаза, я ввожу изогнутый, блестящий от моей слюны кончик вибратора в нее – медленно, медленно, пока костяшки моих пальцев не утыкаются в мокрые губы. – Прошу… – рыдает она. – Пожалуйста…

Черт. Опять. Как в гроте на берегу, как до того в спальне, прежде чем в окно влетел буй: я теряю самоконтроль. Я уже тону в ней, и все остальное теряет для меня значение. Какая еще стоянка, какая улица, какое расследование преступления? Если это не сигнал тревоги, то, значит, нет вообще никаких сигналов. Я самозабвенно сминаю ртом ее мягкий рот, ловлю ее стоны, наши языки сплетаются, и у меня теплится единственная мысль: так-так, сейчас я задам тебе жару, ты уже никогда не будешь прежней. Моя рука сама по себе прижимает вибрирующий бугорок к ее клитору, я в полном восторге от того, как она дергается между мной и машиной, от жара ее ляжек, от того, как она норовит вобрать в себя всю мою ладонь.

Мы переносимся неведомо куда, туда, где можно не притворяться, а просто разинуть рот и излить все то, от чего вот-вот лопнет черепная коробка.

– Ты такая красивая, милая. – Не оставляя в покое ее клитор, я вожу взад-вперед толстой бугристой загогулиной, и она с жужжанием погружается все глубже, глубже, до отказа. Я вслушиваюсь в ее учащающееся дыхание и хочу еще, еще! – Твои глаза. Твоя улыбка. Я с ума от них схожу. А твоя задница? Боже. Убил бы за то, чтобы взять тебя сзади! Ты такая податливая, такая сочная, такая тесная.