История с тем учебным планом уже давно забыта на историческом факультете. И может быть, только я один ее и помню, и никому она не покажется интересной. Тем не менее, я продолжу ее, как сейчас говорят современные бюрократы-управленцы, до «логического конца». Решение Министерства высшего образования о сокращении срока обучения на гуманитарных факультетах университетов примерно через год было отменено. Все-таки возобладал здравый смысл! Хотя никаких признаний о его ошибочности министерство публично не сделало. Все в университетах вернулось на «круги своя». Срок обучения на гуманитарных факультетах был восстановлен до традиционных пяти лет. Но повторю еще раз – нет худа без добра. С тех пор на историческом факультете укоренилось преподавание иностранных языков по программам, близким к специальным лингвистическим вузам. Эта мера не причинила вреда и не помешала обеспечению высоких знаний выпускников по историческим наукам, а только способствовала достижению этой цели. Количество преподаваемых языков за это время увеличилось соответственно потребностям исторических кафедр. Усовершенствовались методы и формы обучения. Студенты получили возможность изучать по два-три языка. И все это – только на пользу исторической науке и постигающим ее современным поколениям студентов. С чего все началось – их не интересует. Все как бы само собой разумеется.
Можно сказать, что утверждением нового учебного плана, в разработке которого я принимал непосредственное участие, подошла к концу моя замдеканская, администраторская и общественная «повинность». Исполнил я ее не без пользы для себя. Она явилась испытанием моих деловых качеств, отнюдь не требующих подвига, а только терпеливой настойчивости в административном обеспечении учебно-педагогического процесса и в налаживании контроля за соблюдением учебной дисциплины студентами и выполнением преподавателями кафедр установленных нормативов педагогической нагрузки. В целом, признанные руководством факультета и ректората положительными результаты моей работы укрепили меня в уверенности в дальнейшей перспективе научной и педагогической работы в университете. Но не менее важной была оценка моих замдеканских инициатив со стороны профессорско-преподавательского состава факультета. И она, в целом, была одобрительной, хотя и не без критических замечаний. Однажды меня удостоил благосклонным одобрением академик М. Н. Тихомиров. Как-то в начале учебного года я докладывал на Совете итоги нового приема студентов и, между прочим, высказал свое мнение по новым требованиям ректората, чтобы экзамены в каждой группе принимали по два штатных преподавателя. Конкурс тогда был очень высоким, экзаменационных групп пришлось создавать более двадцати по 25–35 человек в каждой. Пришлось тогда вызывать на экзамены преподавателей из отпуска. Соответственно, значительная их часть продолжала свой отпуск в сентябре, и во многих семинарских группах занятия начались только в начале октября. В связи с этим я заметил тогда, что с нашей стороны будет неразумным так поступать впредь, что мы можем доверять объективности оценки знаний абитуриента одного преподавателя так же, как это бывает на семестровых экзаменационных сессиях. А чтобы не вступать в спор с ректором, я предложил для участия в составе экзаменационной комиссии использовать аспирантов. Участие вторым экзаменатором в группах абитуриентов явилось бы для них полезной практикой. На Совете присутствовал тогда Михаил Николаевич Тихомиров. Сидящий по соседству с ним мой коллега А. М. Сахаров услышал вдруг его негромкие слова: «А этот парень – не дурак». Не знаю, с кем он меня сравнивал. Для меня эта реплика прозвучала откровенным по-русски одобрением человека, выше авторитета которого я не поставил бы никого.