Мои Воспоминания

Долго оставаться в местечке мятежники не могли, дня через два-три являлись русские солдаты, казаки с артиллерией, и помещики бежали. Многие прятались у евреев на чердаках и в подвалах, в курятниках и в печах, и прячущиеся помещики, боясь, чтобы евреи не выдали, где они прячутся, когда солдаты на них надавят, брали с собой в курятник или в какую-нибудь дыру на чердаке, евреев заложниками. И это не легенда, что рассказывают: помещики, лёжа в какой-то дыре вместе со взятым в залог евреем, требовали в этот момент от еврея, чтобы он снял шапку и лежал там с непокрытой головой: как же, ведь он лежит с помещиком! Даже ермолку не смел еврей иметь на голове.

Русские войска охотились на помещиков, вешая их и громя, но кончить с ними за один раз было трудно. Как только русские солдаты покидали город, опять появлялись новые массы помещиков. И весь тот год шла война между русскими и поляками.

На крестьян напал страх и ужас, что поляки захватят Россию. Они опасались, что если это случится, то вернут крепостное право. Также они боялись выходить из деревни, чтобы их не принудили участвовать в восстании. Но крестьянам поляки не доверяли. И если хватали отдельных крестьян на дороге или в лесу, то брали на какую-нибудь постороннюю работу, но оружия не давали.

Но евреям приходилось в тысячу раз тяжелей. Схватив еврея, идущего поблизости от поместья или едущего на заработки, нагоняли на него настоящий, смертельный страх. Прежде всего ему говорили, что его повесят, затем как следует потешались над «жидом», а когда надоедало глумиться, брали верёвку, медленно обвязывали еврею вокруг шеи и приказывали каяться в грехах, а потом, естественно падали со смеху на землю.

Еврей читал молитву посреди их скотского смеха. Это тянулось страшно долго, издевательски, жестоко, часа два, пока еврей, проливая реки слёз, кончал своё покаяние и больше не имел сил плакать, тут с него снимали верёвку и говорили:

«Ты ведь знаешь, жид, что мы – добрые люди. Ты думал, мы тебя повесим? На это способен русский, но не мы, поляки. Клянись, что нам не изменишь. И если встретишь на дороге русского, не сообщай, где мы находимся, - и убирайся!…»

Еврей или несколько евреев являлся домой со смертельно бледным, ни кровинки, лицом, до смерти напугав своим видом жену и детей. Иные даже вскоре умирали от такой «шутки» «добрых» поляков.

Война шла так: если поляков было в три-четыре раза больше, чем русских, то происходил тяжёлый бой, пока русские, будучи регулярной армией, их не побеждали или не захватывали в плен. Но если поляков не было так много, то бой был коротким. Поляки или сразу сдавались, или разбегались. Но русские часто окружали весь лес, захватывали его и брали постепенно всех поляков в плен.

Однажды у местечка Чернавчицы, недалеко от нас, поляки, по своему обычаю, завязали еврею петлю на шее. В этот момент прибыл целый батальон русских солдат с эскадроном казаков. Поляков было всего две сотни, и среди них – самые знатные помещики. Их окружили и, подойдя ближе, русские увидели, что поляки собрались повесить еврея. С еврея они тут же сняли петлю и русский полковник, будучи знаком с польским, спросил его::

«За что вы хотели повесить еврея?»

«Просто хотели позабавиться», - ответил польский полковник.

Понятно, что русский полковник захотел теперь позабавиться над польским полковником…

Генерал Муравьёв стал диктатором всей Литвы. Пленных помещиков или высекли, или перевешали и перестреляли, или посадили в тюрьму, в сырые камеры, где на них напустили мышей и крыс. Так их мучили, что никто не мог выдержать больше трёх месяцев.

В десяти вёрстах от Каменца, в Чемерерском лесу, был большой лагерь поляков. В лагере тогда находилось всё руководство восстанием, которых я уже однажды упоминал – помещик Огинский со своей свитой, состоявшей из самых больших в Литве графов. Огинский был кандидатом на польский трон.

Откуда-то пошёл слух: после Нового года, появившись по время Кол-нидре в Каменце, поляки перебьют всех евреев в шуле и бет--мидрашах, как во времена Хмельницкого, во время преследований 5408 г[161]. Все очень перепугались. Только дед Арон-Лейзер более или менее успокоил людей.

«Мы ещё не слышали, - убеждал он народ, - чтоб поляки причиняли евреям зло. Правда, что иногда они пугают евреев до смерти, но они – ни в коем случае не убийцы, нельзя в это верить. Гордецы они – это да…»

Потом пришли два полка русских военных во главе с одним знаменитым полковником, специально посланным из Петербурга, чтобы схватить Огинского, который сильно отличился против русских, и о котором даже возникли легенды среди евреев, живших в местах, где происходило восстание.

Русский полковник хотел его схватить живым, чего, как видно, желали в Петербурге, и атаковал шляхту в Чемерерском лесу. Мы в Каменце слышали стрельбу. Это продолжалось долго, и русские победили. Только Огинский бежал. Его саблю нашли русские военные, я сам её видел. Это была очень странная сабля – небольшая и полукруглая, вроде красивого серпа, украшенная большими жемчужинами. Русский полковник её забрал.