Мои воспоминания. Том 2. 1842-1858 гг.

Государь одобрил это, сказав, что он находит необходимым, чтобы офицеры Генерального штаба знакомились с действительностью, к чему они и могут приучиться, только командуя отдельными частями, а представление брата к чину приказал внести в общее представление по 6 корпусу. При разборе этого представления в Военном министерстве, нашли производство брата невозможным по недавнему нахождению его в чине подполковника, в который он был произведен за венгерскую войну. Лидерс изо всех сил добивался производства брата, говоря, что если брат не будет произведен, то его жена выцарапает Лидерсу глаза. Так моя невестка успела частью кокетничаньем, а частью нахальством и капризами держать всех в 5-м корпусе в страхе, начиная с его командира. Лидерс добился, что брата произвели в полковники, но не в Генеральный штаб, а в Житомирский пехотный полк. Это не избавило Лидерса от упреков моей невестки; она была очень недовольна тем, что брат должен был переменить мундир, который она считала наиболее важным в армии, на простой армейский; брат и по назначении в Житомирский полк не оставлял Одессы.

Барон Николай Иванович Дельвиг

Лит. И. Шевалье. 1857 // Портреты лиц, участвовавших в событиях войны 1853, 1854, 1855 и 1856 гг. М.: [Б. г.]. [Т. 4]. Листы не пронумерованы. Портрет 58-й по счету

Я уже говорил, что предположения мои по преобразованию Мытищинского водопровода и проект 2-й части этого преобразования были одобрены Департаментом проектов и смет в докладе Клейнмихелю от 22 ноября 1852 года. Мне не оставалось более ничего делать в Петербурге; между тем в Москве следовало заняться распоряжениями к производству торгов на работы по 2-й части проекта преобразования водопровода и составлением проектов и смет по другим трем частям этого проекта. Сверх того, жена моя писала ко мне, что она часто болеет и что нанятую нами квартиру, оказавшуюся холодной, необходимо переменить. Я весь декабрь просил о дозволении мне ехать в Москву, но Клейнмихель мне постоянно приказывал оставаться; наконец, когда я приезжал к нему по утрам, он меня не принимал, а на вечерах у его жены видимо избегал разговора со мною глаз-на-глаз. Наконец 30-го декабря я решился ожидать в зале Клейнмихеля его прохода через залу; когда я приехал к нему, его действительно не было дома; я остался в зале ожидать его. По возвращении Клейнмихеля, ему в передней сказали, что я его жду; он с досадой громко сказал, что ему и в его доме не дают покою, и не взойдя в залу, пошел в свой кабинет через двор. Наконец, он прислал мне сказать, что просит меня в этот день у него обедать. Приехав к обеду, я тотчас же просил Клейнмихеля, по вышеприведенным причинам, отпустить меня, на что получив его согласие, приехал в Москву 1-го января 1853 г. Кстати здесь скажу, что так как я не получал предписания на приезд в Петербург для представления проектов по водопроводам, то не получал и прогонных денег на эти поездки и суточных во время пребывания моего в Петербурге, которое стоило мне довольно дорого, особливо когда я останавливался у Колесова. Впоследствии я часто по служебным делам ездил в Петербург и всегда на свой счет, что для моего кармана было очень тягостно.

В Москве я застал жену мою во вновь нанятом ею доме Сабурова в Денежном переулке; по причине беременности она была в болезненном состоянии. Доктором ее был акушер Кох; беременность кончилась преждевременными родами мертвого младенца. Кох, начинавший тогда входить в славу, казалось мне, не очень был доволен моей платой за визиты, сколько помню по 3 рубля, а потому, по совету А. И. Нарышкина, мы взяли родовым доктором Постникова^н, который хотя и прилагал полное старание, но не понял болезни жены, и мы вскоре его заменили профессором Александром Петровичем Поповым{485}, впоследствии женившимся на вдове доктора [Александра Ивановича] Овера, Анне Сергеевне, урожденной Цуриковой{486}, {о которой я упоминал в III главе «Моих воспоминаний».} Попов был человек весьма искусный и чрезвычайно внимательный к болезни жены; она, при его помощи, чувствовала себя в Москве вообще лучше, чем в Петербурге.