Моя дорогая Ада

Я начала запасать таблетки. Снотворные, успокоительные, болеутоляющие, таблетки для подавления аппетита, таблетки для улучшения настроения. Чтобы не вызывать подозрений, я никогда не брала двух одинаковых. Со временем у меня накопился внушительный ассортимент. Я называла это своей аптечкой. О дозировках я ничего не знала. Если верить вкладышам в упаковках, некоторые таблетки были опасны даже в относительно небольших количествах. Возможно, правильно составленный коктейль поможет. Но потом подобные мысли надолго перебила новость о попытке самоубийства дочери Аннелизы и Ахима Памптов. Из-за неправильной дозы она осталась тяжелым инвалидом и мучилась от кошмарных головных болей.

– Какая глупость, – однажды прокомментировала тот случай мать. Мы сидели одни на террасе и пили кофе с пирожными. – Для меня это слишком ненадежно. Я бы просто взяла веревку и повесилась на оконной раме. Чтобы наверняка.

Мы молча опустили взгляды.

Я почти не знала дочь Памптов. Она приходила к нам один раз. Маленькая, пухленькая, она не произнесла за весь вечер ни слова.

– Но почему Петра хотела покончить с собой? – спросила я, нарушив тишину.

– Из-за ног.

Я недоверчиво глянула на мать.

– Из-за ног?

– Ну дааа, – продолжила она. – Над ней постоянно издевались в школе. Наверное, особенно тяжело приходилось на физкультуре. Когда она приходила, кто-нибудь каждый раз кричал: «Пампси машет булавами, одна слева, другая справа».

Я промолчала. Вечером я выбросила таблетки.

Кризис

Прошел почти год. Я успешно подавила эмоции после аборта. Мать послужила мне хорошим примером, хотя в отсутствие отца она по-прежнему запиралась и часами сидела в спальне. Как он справлялся с чувством потери и испытывал ли его вообще, оставалось загадкой.

Похоже, в жизни мужчины есть два ключевых события. Покупка дома и покупка машины. Мой отец не был исключением.

В ту субботу компания друзей собралась пораньше, чтобы отметить новое приобретение моего отца. Все стояли на улице перед садовыми воротами, когда он выехал из-за угла на своей машине, новеньком «Мерседес-Бенце», блестящем и черном. Мягко развернулся и остановился под громкие аплодисменты. Пока женщины обсуждали другие темы на почтительном расстоянии от садовой ограды, мужчины взволнованно выскочили на улицу и окружили гордого владельца, который с застенчивой улыбкой вылез из нового автомобиля.

– Прямо из салона.

– 220-й, – восхищенно сказал дядя Ахим.

– «S-класс», – добавил отец.

– О да, конечно, S.

– Очень красивый автомобиль, – заметил пастор Краевски.

– Правда красивый, святой отец тоже водит «Мерседес».

– Да, «Пульман» – одобрительно кивнул отец. – Масштаб для меня крупноват.

– Ха-ха-ха, просто умоооора, – послышался на заднем плане голос матери.

– Не грешите, господин доктор.

– Сколько лошадей тянут телегу? – Дядя Ахим никак не мог угомониться.

– Сто десять, – ответил отец. – На светофоре прямо прыгает с места, вы не представляете. Должен сказать, непревзойденный лимузин. Официально называется 220Sb, буква b означает новые задние стабилизаторы и улучшает аэродинамику. – Он с гордостью провел рукой по хромированным наконечникам.

– Потрясающе, – одобрительно кивнул дядя Ахим.

Потом отец повел их вперед. Все последовали за ним, как при первом обходе нового здания.

– Черт побери, черт побери. Какое великолепие, – говорили они.

– Первая модель с дисковыми тормозами на передних колесах для повышенной безопасности.

– Оооочень полезно при твоем стиле вождения! – со смехом выкрикнула мать.

Сегодня ничто и никто не сможет вывести отца из себя, подумала я, даже не подозревая, насколько ошибаюсь.

– Плюс первоклассные зоны деформации. Даже если перевернуться. – Он удовлетворенно хлопнул в ладоши. – Все продумано.

– Чудо немецкой инженерии. Элегантный, понятный, рациональный. Немецкая красота, немецкая душа. Прусская. Освобожденная, – сказал дядя Ахим.

Остальные закивали. Казалось, всем понравилась эта странная речь. Я тоже внезапно задумалась, какое отношение эта машина имеет к немецкой душе? Хваленая инженерная работа? Он говорил о ней скорее как об искусстве. Все казались такими воодушевленными, точно черный металлический саркофаг олицетворял их победу над прошлым. Будто на борту этого линкора они преодолеют все, что не смогло прикончить великое молчание. Будто перед ними стояло их будущее. Неужели? В любом случае момент казался священным, господин пастор даже перекрестился. Его губы осторожно зашевелились, словно собираясь сформулировать благословение. Горизонт светился красно-желтым, солнце садилось, и компанию ждал чудесный вечер.

– Ну, хватит разговоров, давайте наконец испробуем его в действии, – сказал мой отец.

– Он имеет в виду нас, детка.

Мать помахала мне рукой. Я ненавидела, когда она называла меня так на публике, к тому же при младшем брате. Но Спутник, похоже, ничего не заметил. Он задумчиво стоял перед новой машиной. Он в послушном молчании выслушал пояснения отца, но казалось, остался чем-то недоволен. Он явно был чем-то разочарован.

– Папа! – воскликнул он. – Почему это не спортивное купе?