Моя грязная Калифорния

Две тысячи для Тиф — потолок. В кошельке у нее есть еще долларов семьдесят пять. И если поищет в машине, то, может, и наскребет двадцать пять.

— Двадцать одна, — говорит Тиф.

Женщина в инвалидной коляске не ждет вопроса аукциониста. Она высоко поднимает свою табличку.

— Это две двести, мэм? — спрашивает аукционист.

Женщина в инвалидной коляске кивает.

— Двадцать три сотни?

Это на триста выше потолка. Сбегать к банку? Но у нее нет с собой зарплатного чека. Какие украшения она может заложить? Наберется ли там на пару сотен долларов?

— Последнее предложение, двадцать три сотни, — говорит аукционист.

Тиф еще не закончила подсчеты, но поднимает табличку.

— Есть двадцать три, а как насчет двадцати четырех?

Азиатка в инвалидной коляске снова высоко держит табличку. Она вообще ее не опускала с прошлого раза?

— Двадцать четыре. Будет двадцать пять?

У Тиф нет пятисот долларов. Она и двадцати трех сотен, скорее всего, не набрала бы.

Аукционист смотрит на Тиф.

— Две с половиной за стол Вутона, последнее предложение.

* * *

Удрученная, Тиф бредет к выходу из аукционного дома. Она уже возле двери, когда работник выносит из комнаты старинную лампу и идет мимо охранника. Все товары — в этой комнате! Ей ведь не нужен сам письменный стол, только доступ к нему. Если секретное отделение такого размера, как описал плотник, его содержимое должно поместиться в ее сумочке.

Тиф подходит к охраннику.

— Как дела?

— Отлично. — Он не выглядит на отлично; он выглядит раздраженным.

— Я надеялась взглянуть на один из товаров.

— Нет, не могу.

— Я на секунду.

— Тот же ответ.

— Я не собираюсь ничего воровать, просто посмотрю. Ручаюсь.

— А я ручаюсь, что мне платят восемь долларов в час за то, чтобы люди не заходили в эту комнату.

Он заговорил о деньгах, намекая, что принимает решения на финансовой основе? Тиф лезет в сумочку и достает две двадцатки.

Но он не берет.

— Да ладно вам. Я только войду и выйду. Быстрее, чем этот разговор.

— Нет.

— Я дам сто.

— Видите вон ту камеру?

Тиф следует взглядом за его пальцем к камере слежения в дальнем углу вестибюля.

— Да ладно, мы же знаем, что никто не проверяет запись, если нет никакого инцидента. А инцидента не будет. Мне только нужно кое-что увидеть за две минуты.

— Леди, вы можете говорить со мной хоть весь день. Мне платят за то, чтобы я тут сидел, так что не имеет значения, спросите вы меня еще сто раз или уйдете, а я продолжу смотреть на стену.

Да пошел ты, толстяк.

— Да пошел ты, толстяк.

Она уходит, думая, что все же не стоило критиковать его вес.

Тиф выходит на улицу. У нее есть голосовое сообщение от «Клининг Ди». Ее следующая работа отменена. Она не только теряет тридцать пять долларов, она теряет случай вернуть старинные золотые часы, когда выкупит их из ломбарда. Тиф перезванивает администратору Глории.

— Ты получила мое сообщение? — спрашивает та.

— Да, но я не могу потерять эту работу.

— Мне очень жаль.

— Нет уж, подожди. Извини, что не выразилась достаточно ясно. Ты поступала так со мной слишком много раз. Мне приходится планировать свой день. У меня есть сын. Если ты отменишь эту завтрашнюю работу, я ухожу. А еще позвоню Райе и расскажу ей об этом дерьме.

В телефоне долгая пауза.

— Ладно, она твоя, — говорит Глория и отключает связь, не удосужившись попрощаться.

Разговаривая по телефону, Тиф нервно расхаживала вдоль здания. Сейчас она снова подошла к дворику сбоку аукционного дома и видит того самого охранника в тени вечнозеленого ясеня. Он что-то бурно обсуждает по телефону. Есть ли еще один охранник там на посту?

Она возвращается в вестибюль. Кресло охранника стоит пустое. Без колебаний Тиф забегает в комнату с товарами.

Предположение, что в комнате будет несколько десятков предметов, не оправдалось. Их там сотни, если не тысячи. Тиф идет вдоль рядов.

Она замечает стол и в тот же момент слышит, как открывается дверь. Тиф открывает старинный пароходный сундук и залезает внутрь. Накрывает себя крышкой.

Она ждет, кажется, минут пять. Приоткрывает крышку, чтобы выбраться, но видит на другом конце комнаты двоих мужчин, которые пришли забрать диван. Она опускает крышку, но оставляет шелку. Слушает, как они несут диван, наталкиваясь на другие предметы, и наконец уходят.

Плотник в Палм-Спрингс рассказал ей, как устроен секретный отсек, но Тиф требуется пять минут, чтобы найти ту защелку. Наконец она снимает ложную стенку. Черт. Пусто? Тиф просовывает руку дальше, и ее пальцы нащупывают ключ. Она достает его, металл холодит ладонь. Ключ на черно-красном кольце. И брелок с номером: «302».

Двое работников аукциона заходят внутрь, чтобы забрать еще один предмет. Тиф сует ключ в карман. Два парня ее видят. Она изо всех сил старается выглядеть так, словно имеет право тут находиться. То ли они на это купились, то ли им все равно. Работники направляются в дальний конец комнаты, а Тиф идет к выходу.

Охранник вернулся на свой пост. Он встает перед ней.

— Я вам что говорил? Теперь вам придется пройти со мной.

Мгновение Тиф не может найти слов. Ее мозг слишком занят тем, что кричит: она на испытательном сроке и не может этого допустить.