Моя исповедь. Невероятная история рок-легенды из Judas Priest

Мы отрепетировали все, за исключением того… как Sabbath открывали свои концерты. В первый вечер в Коста-Месе я стоял за шторой сбоку сцены. На сцене была кромешная темнота, начинали запускать дым и заиграла вступительная запись.

Тони стоял за мной. Так мне, по крайней мере, казалось.

«Тон, когда выходим-то?» – спросил я его Тишина «Тон?» Я обернулся. А Тони и следа нет. Твою же мать! Они, наверное, уже все на сцене!

Я ни черта не видел. Вышел на сцену, зажегся свет, фанаты завопили, и я обернулся… А кроме меня на сцене вообще никого.

Бляха-муха! Все запорол! Я думал, может быть, мне уйти, но выглядело бы нелепо и смехотворно. Я стоял один, и казалось, эта минута длилась вечно. Наконец вышли парни из Sabbath… И, несмотря на мой косяк, концерт прошел потрясающе.

Довелось побыть Оззи хоть на один вечер – многие ли могут таким похвастаться?!

1993 год я начал не в Priest, но работал над альбомом. Вместе с Fight я перебрался в Амстердам, где записывал War of Words с Атти Бау, голландским продюсером, который был звукоинженером на альбоме Judas Priest Painkiller. Мы хорошо ладили, и он нам отлично подходил.

Атти был именно тем, кто нам нужен, и, хоть песни написал я, все в студии были равны. Каждый предлагал идеи. Как вы помните, в Амстердаме у меня свои апартаменты, и я даже умудрился попасть в ночной мужской клуб «Охота у Дрейка», ничего себе на этот раз не сломав.

Робота в студии бодрила. War of Words получился гораздо более оголтелым и трэшевым, нежели Priest, и мы даже заигрывали с дэт-металом. Из Нидерландов я на несколько дней улетел домой в Уолсолл и остался крайне доволен пластинкой.

War of Words вышел осенью и удостоился хвалебных отзывов. Многие сказали, что альбом понравится фанатам Priest, но и юным металхэдам есть что послушать. Именно на это я и рассчитывал.

Честно говоря, я не ожидал, что альбом доберется до хит-парада, но он попал в Billboard 200, и по всему миру было продано свыше 250 000 экземпляров. Грех жаловаться! А теперь настало время ехать в тур в его поддержку.

Мой давний любовник и любитель «тройничков» из Пендлтона, Стив, больше не был морпехом. Он не знал, чем себя занять, поэтому я взял его на гастроли в качестве личного помощника, охранника… И просто ради компании.

Мы с ним по-прежнему отжигали, но он был женатым бисексуалом, которого больше интересовали женщины. Да, прямо мой типаж! Но он был лишь временным вариантом, поэтому было здорово, когда ни с того ни с сего Томас снова мне написал. Он плыл на теплоходе в Африку!

Оказалось, что его заслали в Сомали. У моряков есть поговорка: «Язык мой – враг мой». Изначально это был слоган во время Второй мировой войны, и означает он, что нельзя говорить гражданским, чем ты занимаешься.

А-ха! Теперь понятно, почему он так долго молчал.

Томас дал мне свой армейский адрес в Сомали, но подчеркнул, что нужно быть крайне осмотрительным, поскольку у них на корабле практически никакого личного пространства. Боюсь, я как бы проигнорировал его инструкцию и отправил свой обычный поток непристойных писем.

«Из-за таких, как ты, в армию не берут геев! – ответил он мне в ужасе. – Ты совершенно собой не владеешь!»

Вскоре Томас вернулся в США – на мою любимую военную базу в Пендлтон! Не терпелось увидеться с ним с глазу на глаз. Похоже, он отнесся к этому с большим подозрением, но в итоге согласился.

Мы договорились пообедать в ресторане Оушенсайда. Томас предложил, чтобы каждый из нас пришел с другом – я полагаю, компаньонов захотел? – но я не собирался его слушать. Зато сексуальный аппетит нагулял будь здоров!

Перед встречей Томас отправил мне свое фото. Он мне понравился с первого же взгляда, но в жизни был еще лучше. Спортивный, потрясающий рыжеволосый красавчик. В жизни он был таким же остроумным, как и по телефону. К тому же его приятель тоже был накачанным!

Я флиртовал с ними как ненормальный – игнорируя тот факт, что Томасу, похоже, крайне некомфортно. Как только мы поели, я предложил снять номер и отвел их в отель на набережной.

Мы вошли в номер, и я попытался их соблазнить. Ну, друг Томаса оказался натуралом, да и Томас, безусловно, этого не хотел! Он придумал отмазку и сказал, что ему надо уходить, и они смотались. «Как жаль! – сказал я им вслед. – А могли бы "тройничок" замутить!»

По дороге домой я чувствовал себя глупо. Твою же мать! У члена нет совести – по крайней мере, у моего точно никогда ее не было, – и я снова проебался. После этого фиаско Томас мне больше не звонил. Очень жаль. Он мне реально понравился.

Но теперь… Настало время ехать с Fight на гастроли.