Моя мама - ведьма!

Веер-то наколдовать — без проблем. А вот собственные копии у неё просвечивают.

— Тебе не надо, — качаю головой, — застудишь ноги, простынешь, сопли потекут, девчонкам нравиться не будешь.

— О, отличная идея, — мальчишка останавливается и склоняется к ботинкам, чтобы из расшнуровать, — а то совсем запарили. На всех приемах ходят за мной, и с каждой надо танцевать. А они не умеют.

Срочно приходится придумывать другой повод.

— Твой отец оторвет мне голову, если ты заболеешь, — говорю очень серьезно. Как ни крути, но именно вот этот серьезный тон со мной и срабатывал в его возрасте.

— Не оторвет, — не очень уверенно возражает мне Викрам, — ты же моя мама.

— Мы с твоим отцом плохо разошлись, когда я ему тебя отдала, — произношу очень тихо и прихватив острый мальчишеский локоток, увлекаю его вдоль по улице, — и для него сейчас будет достаточно малого повода.

Некоторое время, слава Праматери Иссини, он шагает молча. Правда не очень охотно — мне приходится прикладывать усилие, я буквально тащу своего сына на буксире. Что довольно тяжко, учитывая, что ему совсем не три годика.

А ведь до дома Марьяны идти довольно далеко. И как назло, мне по дороге ни одного кэба не попадается. Ну да, сейчас ни один кэбщик свою лошадь из стойла не выпустит. Голодным вурдалакам слаще нет лакомства, чем свежая конина.

— Почему ты меня отдала? — вдруг спрашивает Викрам. Господи, вот ведь чертенок. Нельзя такие вещи вот так спрашивать. Для таких разговоров нужна прорва чая на успокоительных травах, теплый огонь и…

Да ладно, нет разницы, даже в самых роскошных условиях у меня было бы ровно так же холодно в груди.

— Твой отец наверняка разъяснял тебе мои причины, — говорю тихо, стараясь не замедляться. Хотелось бы добраться до Марьяны поскорее. Чем ближе полуночный час — тем хуже находиться на улицах. А я ведь не одна — с ребенком.

— Он сказал, я был тебе не нужен, — произносит Викрам, и в его голосе впервые за вечер я не слышу ни единой нотки того радостного любопытства, с которым он со мной говорил, — он сказал, что звал тебя замуж, а ты не пошла. И меня ему отдала, потому что не любила совсем.

Больно все это слышать.

С одной стороны — уходя от Аджита, я все ему разрешила. Любыми словами меня оскорблять, любыми хулами проклинать. Лишь бы наш с ним сын даже не думал ко мне приближаться. Лишь бы его рождение так и осталось тайной для моего ковена.

Но одно дело — догадываться об этом всем. Надеяться на благородство змеиного раджа. В конце концов… Между нами настоящее было. Мы оба это знали. Но…

Было, да сплыло. Хвостом вильнуло, закончилось.

И слова, что Аджит произнес для нашего с ним сына — был не нужен, не любила, ушла и бросила.

— Отвечай, это правда была? — а в голосе Вика слышится ярость и боль. Он даже останавливается, вырывая у меня из пальцев свою руку. — Никуда с тобой не пойду, пока не ответишь.

Ох, Праматерь, ну зачем ты меня за язык дернула с этим распроклятым “отдала”? Взяла и задела больное его место, меньше всего желая ранить.

А сейчас — мягко говоря, и не время, и не место для семейных разборок.

Только за шиворот маленького ведьмака хватать и за собой волочь — это даже дура-мать делать не будет. Потому что я и так знаю, что он умеет неплохо чаровать. Вывернется из рук моих ужем, драпанет куда-нибудь в переулок. А я — мало того, что ответить ему смогу не так быстро, так еще и внимание городской магической стражи точно привлеку. Следы на поле — они затерты. Но уж на свежий образец моей искаженной магии они, поди, прискачут.

Поэтому надо как-то словами это все утрясти.

— Послушай, Вик, — первый раз называю сына по имени, — мы не можем сейчас стоять. Мы должны добраться до моей родственницы. Она поможет мне открыть портал в Махавир.

— И ты от меня опять избавишься? — мальчишка едко кривит губы. — Нет уж. Я не для того сбегал, чтобы ты меня отцу вернула. Я с тобой поговорить хотел. Твою правду услышать.

— Я все тебе расскажу, — прижимаю ладонь к сердцу, — поклясться тебе могу. Хочешь — с тобой зайду в портал и…

— Отец ни за что не допустит, чтобы ты со мной говорила, — Викрам качает головой. Обиженный такой, взъерошенный. Так обнять хочется — но нельзя ведь, нельзя…

— Говори сейчас, — Вик разошелся, даже ногой на меня топает, — папы нет. Он не помешает. Говори!

Ох, малыш. Как бы я хотела. Только не стоит тебе знать, что должны были сделать старшие мои сестры с моим ребенком, рожденным от нелюдя. Нам с тобой был бы предначертан один только черный и очень короткий путь. И себя мне было не жалко, я и живу-то только ради того, чтобы о существовании моего сына ковен никогда не узнал. Ну, по крайней мере — до двадцати лет Викрама. До тех пор, пока ковен мой не потеряет последнее право назвать его своей кровью.

— Мы стоим на земле моего ковена, малыш, — произношу негромко, — ковена, который за триста лет своего существования испачкал руки в крови нелюдей. Да-да, милый, нелюдь — это как ты. В земле этого города лежит алтарный камень моего ковена. В этом воздухе спят их духи. Я не зря не отвечаю на твои вопросы здесь. Здесь — нельзя.