Моя последняя слабость (СИ)

Шерлок, подложив под спину пару подушек и запивая бутерброд сладким кофе, удрученно рассматривал бардак в собственной спальне и прислушивался к шуму на улице. Рубашка и брюки, в которых он был на балу, лежали в ногах на покрывале, а он сам сидел на постели в бордовом шёлковом халате. Холмс сосредоточенно думал о том, что случилось вчера вечером, и иногда переводил скептический взгляд на спящего рядом Джима.

Мориарти довольно улыбался во сне, стараясь прижаться к Шерлоку, уже ускользнувшему из его зоны досягаемости. Спящим он казался Холмсу младше своих тридцати двух лет, а еще — почти незнакомым и очень соблазнительным. Детектив не мог не признать, что мелкие черты лица, хитрые карие глаза, так часто загорающиеся озорным огнем, и соблазнительная белозубая улыбка вкупе с прекрасной фигурой и незаурядным умом привлекали его в Джиме. Но он дал себе слово: больше никому не делать больно. А Мориарти за годы совместного ведения дел стал ему дорог. И это осложняло дело еще больше.

Вчера, вернувшись на бал с Джимом, он провёл в ресторане еще около двух часов, в течение которых приятель выпил намного большее количество виски, чем мог выдержать на ногах. Отпустить его в таком состоянии одного Шерлок не мог, но и ехать к нему домой он тоже не собирался. А потому, дождавшись кэба, вызванного одним из помощников распорядителей, и попрощавшись с мистером Горвичем за них обоих, Холмс погрузил полусонного Мориарти на заднее сидение, сел с ним рядом и назвал кэбмену свой домашний адрес.

За время поездки Джим ожил и пытался завязать пространный разговор о несправедливости жизни и бесполезных амурных связях, но Шерлок на эти попытки не отреагировал. А потому к дому он подъехал уставшим и старающимся спихнуть со своего плеча заснувшего приятеля. Когда они оказались на втором этаже, раззадорившийся и в то же время разморённый тёплым салоном кэба Джим засуетился, начал откровенно флиртовать с Шерлоком, касаясь его рук, плечей, волос и соблазнительно улыбаясь. Он в открытую заигрывал с детективом, подталкивая его в сторону спальни, не слушая возражений, легко целуя зазевавшегося, пытавшегося удержать его на ногах Шерлока в губы. Такое выдержал бы только святой. Святым Холмс никогда не был.

Белфаст. Хмурый апрельский день. Небольшая скамейка в парке, в самом конце уютной аллеи. На ней сидит и кого-то ожидает красивый мужчина со светлыми волосами. Он улыбается и подбрасывает на ладони связку из двух одинаковых ключей — по всей видимости, от съемной или собственной квартирки. В начале дорожки появляется темноволосый кудрявый мужчина, но, заметив то, чем занимается блондин, он сходит с дороги и приближается к скамейке незаметно для ожидающего его мужчины.

Остановившись недалеко от него, но так, чтобы видеть лицо блондина, он отмечает горящие ожиданием синие глаза и то и дело растягивающиеся в счастливой улыбке губы. Брюнет с тоской оценивает ключи, лежащие на ладони мужчины, и опускает голову, понимая, что ему пора уходить, если он не хочет оказаться замеченным. Он и не предполагал, что всё зайдет так далеко.

Ему хочется подойти и попрощаться: в последний раз посмотреть в уже ставшие родными глаза; услышать голос, которым блондин так удивительно нежно произносил его имя; дотронуться до мягких, пахнущих травяным мылом волос; ощутить на прощание мягкость губ, так откровенно целовавших его еще несколько дней назад. Но он не имеет права на это — он не может так рисковать собой и им. Человеком, который стал ближе, чем кто-либо другой.

Блондин вскидывает руку с часами и расстроено понимает, что его друг, видимо, не придёт. С неба начинает накрапывать мелкий дождь, налетает промозглый ветер. Мужчина грустно улыбается и, не морщась, сжимает в ладони острые новенькие ключи. Прячущийся невдалеке от него брюнет разворачивается и, подняв воротник пальто отточенным изящным движением, быстрым шагом покидает эту часть парка, пересекая сразу две дорожки и направляясь к выходу. Он знает, что не сможет забыть этот день и через десять, двадцать, сорок лет — его вина никогда не станет легче.

Шерлок не любил, когда кто-то приходил к нему в дом. Ему казалось, что по обстановке, царящей в квартире, тайну, хранимую им, сразу же можно раскрыть. В его домах всегда было слишком много старинной мебели, отсылок к пятидесятым и шестидесятым годам прошлого века. В шкафу, в самом углу, висела его военная форма. Он закончил Вторую мировую войну капитаном, несмотря на то, что ему, как подающему огромные надежды химику, давали отсрочку и разрешение трудиться в тылу.

Именно тогда, выполняя задание штаба в Кардиффе в декабре 1944 года, он познакомился со своей женой Ирэн, сотрудницей английского подразделения разведывательного управления союзников. Поженившись в 1946 году, они прожили счастливо лишь три года — в октябре 1949 года Ирэн попала в автокатастрофу и погибла, оставив Шерлоку свою семилетнюю дочь Марту, которую Холмс любил и воспитывал как родную.