Моя работа в Москве и Финляндии в 1939-1941 гг.

Слова Молотова о том, что многие пункты Мирного договора не выполнены, были мне тогда, да и сейчас не понятны. Мы не только выполняли все положения Мирного договора, но по многим важным и серьёзным позициям пошли навстречу предложениям и требованиям Советского Союза, которых не было в Мирном договоре. Достаточно указать на проблемы Аландских островов и транзита в Ханко. В вопросе о никеле в Петсамо мы также начали предпринимать действия и готовить предложения, хотя он не имел никакого отношения к Мирному договору, и нам пришлось идти на конфликт с владельцами разрешения на разработки никеля, англичанами. В Москве я много думал о причинах спешки и беспокойства Кремля. Я полагал, что, с одной стороны, это было связано с русским менталитетом, а с другой – с общей подозрительностью русских, направленной на иностранцев и особенно на нас, финнов, после Зимней войны. Кроме того, нервозности Кремлю добавляли расширение большой войны и вызванные ею общеполитические события на севере Европы.

ХIII Отношения между Финляндией и Советским Союзом осенью и зимой 1940–1941 годов

После рассказа о ходе обсуждения некоторых важных вопросов после заключения Московского мира продолжу тему, начатую в главе V, о развитии отношений между Финляндией и Советским Союзом.

В вопросах внешней политики я всё ещё остаюсь старофинном1. Ведущим принципом у нас, старофиннов, было: избегать противоречий с Россией. Мотивировка была простой. Финляндия – сосед великой державы России. Тот факт, что Финляндия в то время, с точки зрения международного права, не была независимым государством, а только имела внутреннюю независимость, автономию, не меняет существа дела. Россия имела неизмеримое превосходство в силе. Мы должны были найти как modus vivendi, так и поддерживать с Россией хорошие отношения, чтобы она не только терпела особое положение Финляндии, но и считало его наилучшей альтернативой для себя.

Этот подход в основном был применим и после того, как Финляндия получила государственную независимость. В своей деятельности в Москве я исходил из этого. Мир был для нас горьким и жестоким, но мы должны были жить на его основе без каких-либо задних мыслей. На возможность его изменения не следовало надеяться. Раз и навсегда надо было признать факты.

Позиция Кремля по многим вопросам вызывала у меня, как и у других финнов, озабоченность. От этого никуда было не уйти, как я ни старался, как я ни пытался объяснить факты с лучшей стороны, как я ни пытался принимать во внимание оборонные интересы державной России, которые всегда определяли политику Кремля. Было трудно понять истинные намерения Кремля в отношении Финляндии. Но случавшиеся разочарования не могли изменить наших взглядов. Это была позиция старофиннов.

Деятельность «Общества дружбы» летом 1940 года, находившегося под особой защитой Советского государства (об этом я рассказывал выше), вызывала подозрения. Выпады против Финляндии официально управляемых советских газет и радио носили зловещий характер.