Моя семья и другие звери

По следам полученной информации мать затронула эту тему с Марго, хотя и не в такой леденящей душу манере, и предложила позвать турка на чай. Марго с радостью пошла за гостем, а мать в спешном порядке сделала торт и рожки и предупредила всю семью, чтобы мы вели себя как паиньки. Турок оказался высоким молодым человеком с образцовыми волнистыми волосами и лучезарной улыбкой, за которой скрывался минимум юмора и максимум снисхождения. Такой лощеный, самодовольный, уверенный в себе мартовский кот. Он прижал к губам материнскую руку так, словно делал ей честь своим посещением, а всех нас одарил своей шикарной улыбкой. Мать, почувствовав зреющее недовольство, отчаянно бросилась на амбразуру.

– Как я рада… давно собиралась… все как-то не складывалось… знаете, дни так летят… Марго столько про вас рассказывала… возьмите рожок… – тараторила она с обворожительной улыбкой и протягивала ему кусок торта.

– Сама любезность, – проурчал турок, оставив нас в сомнении, кого он имел в виду – нас или себя. Повисла пауза.

– Он здесь в отпуске! – объявила Марго как о чем-то неслыханном.

– Да ты что? – не без издевки удивился Ларри. – В отпуске? Потрясающе!

– У меня как-то был отпуск, – проговорил Лесли с набитым ртом. – Отлично помню.

Мать нервно загремела чашками, бросая в нашу сторону красноречивые взгляды.

– Сахар? – спросила она гостя слащавым тоном. – Сахар в чай?

– Да, спасибо.

Снова повисло молчание, во время которого все наблюдали за тем, как мать разливает чай и отчаянно подыскивает тему для разговора. Наконец турок повернулся к Ларри.

– Вы, кажется, пишете? – спросил он без всякого интереса.

У Ларри загорелись глаза. Разглядев явные признаки угрозы, мать поспешила опередить его с ответом.

– Да, да, – заулыбалась она. – Каждый день. Его пишущая машинка не умолкает.

– Мне всегда казалось, что, если я захочу попробовать, у меня отлично получится, – заметил турок.

– Вот как? – сказала мать. – Да, а что, это ведь дар, как и многое другое.

– Он отлично плавает, – заметила Марго. – И далеко заплывает.

– Я не испытываю страха, – скромно заявил турок. – Я отличный пловец и не боюсь моря. Я прекрасный наездник и не боюсь лошадей. Я превосходно управляю яхтой и даже в шторм не испытываю страха.

Он пригубил чаю, с одобрением поглядывая на наши вытянувшиеся от изумления физиономии.

– Понимаете, – добавил он на тот случай, если мы чего-то недопоняли, – я, в принципе, человек бесстрашный.

Результатом чаепития стала полученная моей сестрой записка, в которой турок приглашал ее вечером в кино.

– Как ты думаешь, мне следует пойти? – спросила Марго у матери.

– Если тебе этого хочется, дорогая, – ответила та и твердо добавила: – Но предупреди его, что только вместе со мной.

– Веселеньким обещает быть вечер, – подал голос Ларри.

– Мама, ты что, – запротестовала Марго. – Ему это покажется диким.

– Какие глупости, дорогая, – отмахнулась мать. – Турки привычны к дамам, сопровождающим девушек, и всякому такому… вспомни про их гаремы.

Вечером мать и Марго, одетые по случаю, спустились к подножию холма, где их ждал турок. В городе был один кинотеатр, причем открытый. Мы прикинули, что кино закончится самое позднее в десять. Ларри, Лесли и я прождали их до полвторого ночи, когда они в последней степени изнеможения приплелись домой и рухнули в кресла.

– Все-таки решили вернуться? – сказал Ларри. – А мы уже подумали, что вы с ним сбежали. Мы себе представили, как вы гарцуете на верблюдах по Константинополю и паранджа соблазнительно развевается по ветру.

– Какой ужасный вечер, – выдохнула мать, скидывая туфли. – Просто ужасный.

– А что такое? – спросил Лесли.

– Начать с того, что от него пахло жуткими духами, – сказала Марго, – и у меня сразу пропал всякий интерес.

– У нас были самые дешевые места, так близко к экрану, что у меня разболелась голова, – подхватила мать. – Мы сидели, зажатые как сельди в бочке. Я с трудом могла дышать. Ну и, для полного счастья, до меня добралась блоха. Ларри, ничего смешного. Я просто не знала, что мне делать. Эта затейница залезла под корсет и там разгуливала. Я даже не могла почесаться, хорошо бы я выглядела! Я только прижималась к спинке кресла. Боюсь, что он это заметил… и как-то странно на меня косился. В перерыве он вышел и вернулся с этим кошмарным, приторным рахат-лукумом. Через две минуты мы все покрылись белой сахарной пудрой, и меня одолела дикая жажда. Во время второго перерыва он пришел с цветами. Вы только себе представьте, цветы в кинотеатре! Вот это, на столе, букет Марго.

Она показала на внушительную связку весенних цветов, перевязанных спутанными цветными ленточками. Потом порылась в своей сумочке и вытащила крошечный букетик фиалок, выглядевших так, словно по ним прошлась грузовая лошадь.

– А это мой.

– Но самым неприятным было возвращение, – вставила Марго.